Малькольм Лаури: ДЖИН И ЗЛАТОЦВЕТ

Дорога сначала недолго спускалась к морю, затем повернула вправо, потом влево, а теперь перед ними высился длинный крутой холм. Сигбьерн глядел на него с тоскливой растерянностью, потому что холм казался совсем незнакомым. Неужели он действительно шел здесь тогда? А может быть, следовало свернуть влево, как предлагала Примроуз? Он колебался, прислушиваясь к отдаленному шуму шоссе: клаксоны пели, как оркестр губных гармоник.

- Нет, я уверен, что это та дорога. Пошли! - сказал Сигбьерн, и они принялись упрямо взбираться на холм. Теперь, когда снующие машины остались позади, на них со всех сторон ринулось убогое безумие предместий: приплюснутые, безобразные дома, расчищенные участки, жалкие, голые, оставленные без единого дерева - без тени, без уединенности, без красоты - или же загроможденные полусожженными вывороченными пнями и мусором. "Перекур", "Дело в шляпе", "Приют друзей" (снова!), "Ваш приют", "Гнездышко" и венчающий все шедевр - "Тетушка Рада". Но за каждым из этих буржуазных ужасов еще высился темный лес, выжидая - как хотелось бы верить! - часа мести.

Они медленно взбирались на холм, и теперь Сигбьерн начал потеть по-настоящему, потому что тут стояла жара, душная и влажная - воздух казался загустевшим, и его трудно было вдыхать, и у него снова разболелся бок. Он тревожно оглянулся на Примроуз, которая сняла свою алую вельветовую куртку и, хмурясь, дышала тяжело и хрипло - она любила пешие прогулки, но взбираться по склонам терпеть не могла и теперь сознательно давала ему это почувствовать. Сигбьерн продолжал идти, но он уже убедился, что она была права: дорога повернула от Дарк-Росслина и вела теперь назад, к их дому. Но, правда, на самом повороте слева изгибалась деревенская деревянная арка с надписью: "Курорт Уайтклифф, школа верховой езды, суточный и почасовой прокат лошадей. Буфет".

Сигбьерн расстроенно подождал Примроуз.

- Ну, - спросила она, - ты был тогда в Уайтклиффе?

- Не думаю... Нет.

- Но уж это ты запомнил бы! - Она указала на арку.

- Не знаю... Но ведь можно пойти и посмотреть.

- Иди ты. А я посижу тут и отдышусь немножко.

На истоптанной конскими копытами дорожке за аркой его обступили высокие кедры и пихты; тут было прохладней - ветерок с моря освежал воздух, а потом он увидел далеко внизу бухту, и почему-то это его подбодрило. Ниже дорожки справа виднелись конюшни, люди садились на лошадей и слезали с них, перекликались, а молодая парочка направилась вверх по склону в его сторону. "Что я должна делать?" - "Потяни за правый повод, и она сама все за тебя сделает". И это было правдой: стоит сесть на лошадь, и она сама все за тебя сделает - даже сбросит тебя. Сердиться на место, где можно взять напрокат лошадь, было трудно, как и увидеть в школе верховой езды симптом современности. Они с Примроуз постоянно говорили о том, чтобы вместе ездить верхом, хотя ни разу так и не собрались этого сделать. А насколько лучше было бы истратить эти деньги тут, с ней... ну, смотреть больше незачем - он твердо знал, что в прошлое воскресенье тут не был; и он пошел назад.

- Ведь Гринслейд, кажется, живет теперь здесь... где-то в Уайтклиффе,- сказала Примроуз, когда он вернулся к арке.

- Как будто... Да.

- Так отыщем его. Он наверняка знает, где это.

- Нет! - сказал Сигбьерн. - Нет. Я сам его найду. Бога ради! Или вернемся к таксисту. Ну, идем.

- Но Гринслейд же был с тобой! Он, конечно, знает...

- Нет! - Сигбьерн в отчаянии посмотрел на уходящий вниз склон. - Ты ведь сама сказала, что нет. Ты сказала, что предпочтешь отправиться прямо в ад, лишь бы больше не видеть Гринслейда.

- Гнусный тип.

- Тявкает о благах цивилизации. Как легко говорить о благах цивилизации людям, которые и понятия не имеют о куда большем благе - вообще с ней не соприкасаться!

На полпути вниз по склону Примроуз неожиданно взяла его за локоть.

- Сигбьерн, посмотри... вон там! Эти птички со светлыми полосками на хвосте.

- Полевые воробьи?

- Нет. У них меньше белого. Как же они называются?

- Коньки. Какой-то вид коньков. Горные коньки, - сказал Сигбьерн, когда птички опустились на ольху рядом с дорогой. - Ага! Видишь, как они дергают хвостиками?

- Какой ты умный...- Примроуз крепко прижала его локоть к своему боку. - И мужественный. Ты просто замечательный. Я знаю, как тебе это противно.

- Спасибо. И ты тоже ничего себе. Но все это сделать очень непросто. И я не понимаю, зачем я это делаю.

- Но ты же сказал, что хочешь начать заново, ты сказал, что это будет...