Михаил Сидоров - Хроники неотложного

— Как вы меня нашли-то?

— Случайно.

Леха осушила литровую банку.

— Спасибо вам.

— О чем речь, Лар?

— Мне б домой позвонить.

— Уже позвонили. Все нормально, садись. Сейчас есть будем.

— А что это?

— Это, мать, стратегическое блюдо. — Вениамин, свежий и всклокоченный, протиснулся мимо нас и стал доставать тарелки. — Жирное, калорийное, самое оно с похмела. Кстати, есть предложение выпить.

Лариску передернуло.

— Смеешься, что ли?

— Полегчает. Да там и пить нечего — по рюмке на рыло. Феликс, ты как?

— Запросто.

Он принес бутылку. Налили, выпили, навалились на кашу. Вкусно, черт!

— Что там, на Центре?

Леха махнула рукой.

— Ты хоть сказала, в чем там все дело?

— Ты про деньги?

— Ну.

— Этого ж не докажешь. И потом, мы фельдшера, а там врачи — им доверия больше, по умолчанию.

— Короче, не поверили.

— Конечно. Родственники волну погнали, прокуратура зашевелилась — на кой ляд главному упираться, реноме ронять? Вы, говорит, допустили грубейшее нарушение, не вызвав специализированную бригаду. А хрен ли ее вызывать, если у клиента гипостаз [57] Гипостаз — так называемые трупные пятна. в полный рост и три метра изолинии на ЭКГ — трупее не бывает, ежу ясно! Он мне тогда: надо было начать реанимацию по деонтологическим соображениям [58] По деонтологическим соображениям — то есть заранее зная, что успеха данное мероприятие не принесет. . Ага, говорю, значит, вы верите, что там была смерть до прибытия?

— А он?

— А что он… Он как в «Книге джунглей»: никто и ничего не сможет объяснить Шер-Хану. Принцесска сидела напротив, губки гузкой, ни единого звука не издала. Белка укакалась насмерть, а про прокуратуру услышала — как кукла стала, слепой страх в глазах.

— Объяснительную писали?

— Докладную.

Это правильно. Объяснительная — значит, объясняешь; объясняешь — значит, оправдываешься; оправдываешься — значит, виновен. А написал «Докладная», и вроде как только до сведения доводишь: от такая х…ня, малята [59] От такая х…ня, малята! — популярная в Киеве фраза. По легенде, произнесена в прямом эфире подвыпившим ведущим украинского варианта «Спокойной ночи, малыши». . Политика.

— Предложили по собственному?

— Куда ж они денутся?

— А ты?

— Не-а. Внизу еще дописала: «Настаиваю на проведении независимой экспертизы и судебном разбирательстве».

— А Белка?

— Белка сейчас как зомби, ты ж ее знаешь. Что ни скажут, все сделает.

— Не боишься? Подставит ведь.

— Сто пудов! Ее ж запугать — как два пальца. Я ей так и сказала: вали все на меня. Старшей, мол, на бригаде была Алехина, с нее и спрашивайте.

— Слушай, там еще те гады сидят — не заметишь, как на умышленное убийство подпишут.

— Да ладно, что с нее взять, собственной тени боится.

Свистнул чайник. Северов разлил крепкую, с черничным листом, заварку, двинул по столу сахарницу.

— Печенье есть? Или сушки?

— Ничего нет. Деньга кончились.

— Так сказали бы мне.

— Когда? Ты не то что в дверь не попадала — фарш прицельно метнуть не смогла.

— Ладно-ладно. С утра сбегаем, хороший завтрак соорудим. Табак будет кто? Трубочный.

— Ароматный?

— Не то слово. Вересковый мед.

— Из трубки?

— Ну да. Пошли.

Леха после еды и выпивки отяжелела и, сказав: «Я полежу минутку», опять отрубилась. Подтянула коленки к груди и затихла. Мы осторожно вытащили из-под нее одеяло и накинули сверху.

Посуду мыть не стали, свалили все в раковину и залезли в спальники. Погасили свет и лежали, переговаривались.

— Блин, вроде и отдыхал, а тело все равно ноет. Как мешки таскал, честное слово. Спать хочется, а не спится.

— Джа-м-м-м. — Он выдержал паузу и запел. — Итс бин а хард дэйз найт энд ай бин уокин лайк а до-о-ог… У меня после тяжелых смен всегда так. Первые сутки вообще отлеживаешься, только на вторые расхаживаться начинаешь.

— А некоторые всю дорогу сутки через сутки, врубись?

— У меня в начале карьеры тоже так было. Чего только не вынесешь, пока молодой. Все внове, все интересно — доктор на скорой, романтика!

— Сомнительная. Знаешь, был такой поэт в нашем детстве — Маяковский, может, слышал?

— Что-то знакомое, — он улыбнулся, — ну?

— Цитирую:

Не важная честь, чтоб из этаких роз мои изваяния высились.

По скверам, где харкает туберкулез, где блядь с хулиганом да сифилис!

Как раз про нас. В тебе когда Павка Корчагин скончался?

— Года через три. Был у нас фельдшер Витя Андреев. Тихий, безобидный, слова в свою защиту не скажет. Король внутривенных инъекций, вслепую колол.