Дон Делило - Весы

Ее младшего сына опустили в красную техасскую глину, в целях безопасности похоронили под вымышленным именем, последним псевдонимом Ли Харви Освальда. Уильям Бобо.

Вперед вышла Марина и набрала пригоршню земли. Перекрестилась, протянула руку и разжала кулак, высыпая землю. Маргарита и Роберт никогда такого не видели. Красота этого жеста захватывала. Это было странно, выразительно и почему-то правильно. Они спорили всегда, с самого детства Роберта, но сейчас вместе нагнулись, набрали земли, перекрестились, затем вытянули над могилой руки и высыпали землю, которая протекла между пальцев, будто песок в часах, тихо падая на сосновую крышку гроба.

Я стою здесь, на земле скорби, смотрю на могильные камни, бугристое поле мертвых, часовню на холме, кедры гнутся под ветром, и понимаю, что похороны должны быть утешением семьи, если все устроено как полагается. Но я не чувствую утешения.

Так повелось с древних времен — мужчины убивают друг друга, а женщины стоят у могил. Но я не хочу стоять, ваша честь.

Я распишу по минутам, что он делал в роковой день. Я опрошу каждого свидетеля. И это не пустые слова. Меня обвинили, что я плохая мать, поэтому я должна собрать факты. Вот послушайте. Вы знали о том, что я ходила в библиотеку на занятия по русскому языку? Училась раз в неделю, в мой выходной день, надеялась в душе, что Ли однажды придет ко мне, и я смогу нормально говорить с Мариной. Послушайте меня. Послушайте. Я не могу жить на грошовые пожертвования. У Марины есть контракт и человек, который пишет за нее речи. Она не стала носить шорты, что я ей купила. А мальчик в воскресенье был еще в Форт-Уорте, никуда не собирался, и вдруг на следующий день уезжает с женой и ребенком на работу в Даллас, не предупредив ни начальника, ни мать. На работу в какой-то непонятной фотографии. Вот и задумываешься — кто управлял жизнью Ли Харви Освальда? И так снова и снова. У Ли была коллекция марок. Он плавал в бассейне. Я видела его на Юинг-стрит с мокрыми волосами. Скорее домой, радость моя, а то простынешь и умрешь. Я не шибко грамотная, но я справлялась, ваша честь. Я работала во многих домах, в богатых семьях. На моих глазах джентльмен ударил жену. В богатых семьях случаются убийства. У этого мальчика и его русской жены не было ни телефона, ни телевизора в Америке. Еще одному мифу конец. Послушайте меня. Я не могу перечислять голые факты. Я должна рассказывать. Он принес домой клетку с подставкой и кашпо. Там было все — и кашпо, и плющ в нем, и клетка, и попугай, и еда для попугая. Мальчик покупал подарки своей матери. Ему было одиноко, и хотелось читать.

У меня одно образование — мое сердце. Я объясню все это по-своему, начиная с того дня, как принесла его домой из Старой Французской больницы в Новом Орлеане. Я пересказываю целую жизнь, и мне нужно время.

Ее волосы странно блестели в нарисованном свете. Упали первые капли дождя. В эти последние минуты у могилы она все еще была с семьей. Но знала: как только они двинутся к машинам, Секретная служба разлучит ее с остальными. Думала, как пусто на душе, когда возвращаешься домой одна. Думала, что никогда больше не увидит девочек. Она была уверена, что ее обрекают на вечную изоляцию. Распорядитель похорон взял ее за руку и что-то прошептал. Она стряхнула его руку. Семья собралась под зонтиками, которые раскрыли их защитники, и медленно двигалась к машинам. Маргарита осталась с могильщиками. Они хотели закопать яму, пока не хлынул ливень, и усердно работали — трое мужчин, методично кидающие землю. Подошли двое местных полицейских. Подошли люди из Секретной службы с этими шиферными лицами. А она не уходила. Зря она отдала внучку. Пока держала ее на руках, она принадлежала семье. Они забрали ее младшего сына, теперь отнимали невестку и внучек. Маргарита ощутила слабость в ногах. Тент хлопал на ветру. Она чувствовала пустоту в теле и в душе. Но когда ее уводили от могилы, она услышала, как два мальчика, стоявшие в пятидесяти футах, произнесли имя Ли Харви Освальда. Они пришли взять на память комок земли с могилы. Ли Харви Освальд. Они произносили это имя, словно тайну, которую будут хранить вечно. Первая пыльная машина отъехала, в окнах виднелись только очертания голов. Вместе с полицейским она подошла ко второй машине, где под черным зонтом стоял распорядитель и придерживал дверцу. Ли Харви Освальд. Что бы ни случилось, какие бы интриги ни плели против нее, одного не смогут отнять — истинную и прочную власть его имени. Теперь оно принадлежит только ей — и истории.