Арнольд Каштанов - Каньон-а-Шарон

Бывший боксер, тренер и кооператор, Фима перевозил мебель. В бригаде, кроме хозяина, владельца грузовика, были еще один израильтянин и араб. Это был первый араб, которого я видел в жизни. Я не знал, что он араб. Втаскивая в узкие коридорчики новенькую поролоновую тахту, израильтяне порвали обивку. Фима бочком проскользнул, словно бы ничего не видел. Араб шел следом со швейной машинкой «Зингер» в руках. Машинка когда-то пережила эвакуацию, ее спасли от немцев, и тетка Иры ни за что не хотела с ней расстаться. Арабу было нелегко тащить этот исторический экспонат. Прижимая чугунное чудо к большому животу двумя руками, он лишь выражением лица мог выразить возмущение своими коллегами, испортившими тахту. Он сделал это артистически, не боясь переборщить. С его круглого гладкого лица лился пот. Я принес ему воды со льдом. Опорожнив стакан, араб молниеносно схватил и поцеловал мою руку. Я не успел отдернуть ее и застыл, потрясенный. Посмотрел на Иру — она стояла бледная.

— Ты видела?

Ира произнесла не совсем понятную фразу:

— Ну что уж теперь говорить.

Самая дешевая квартирка в городских трущобах стоила четыреста долларов в месяц, в центре — пятьсот и шестьсот. Мы метались по городу в поисках работы. Рекламные листки на русском расхватывались немедленно, едва посыльный выгружал их связку у входа в супермаркет. В них было одно и то же: требовались мотоциклисты для развозки пицц, девушки на высокие заработки и женщины по уходу за престарелыми.

По утрам мы простаивали в огромных очередях, плохо понимая, куда и за чем, — нас регистрировали, сортировали, узаконивали, и в стране, где столько людей говорило по-русски, этим занимались чиновники, все до единого не понимающие по-русски ни слова.

Я привез маму в какую-то очередь. Мы приехали первым автобусом, оказались пятьдесят шестыми, с шести до восьми утра ходили у крыльца — скамеек не было, тени тоже не было. Ждали чиновника. Собралось человек двести. Записывались на каком-то листке, потом оказалось, что листков два, начался скандал, появились добровольные организаторы и лидеры, все толпились у запертой двери, кто-то хотел что-то спросить, его не пускали, разъяренные люди вопили друг на друга. Как и все, мы волновались, что взяли не те бланки и что-то не так заполнили. Начав прием, чиновник выкрикивал фамилии по списку, но стоял такой шум, что его не было слышно, мы боялись, что очередь наша уже прошла. Наконец выкрикнули нас. С криком: «Здесь, здесь!» я пробил маме дорогу в кабинет, и мы вошли. Чиновник, старый усталый человек, с отчаянным усилием вник в наши бумаги, что-то спрашивал — мы не понимали. Каким-то чудом все же поняли, что нужна копия какой-то бумаги, и чиновник, снисходя к возрасту мамы, не выгнал, а велел мне подняться на второй этаж и сделать копию там. Мама осталась в кабинете. Я, сдерживая грудью напор толпы, выдавился из двери в коридор, протиснулся к лестнице и забегал по разным комнаткам на втором этаже, всюду показывая свою бумагу. В одной из комнат девушки взяли ее и сделали копию. Я вернулся вниз, нырнул в толпу и, отрывая от рукавов руки бдительных непускающих, вернулся в кабинет. Чиновник взял копию, взглянул на нее и вдруг истерично закричал и швырнул ее то ли мне в лицо, то ли на пол. Я не понимал, что его так взбесило. Пытаясь понять, нагнулся, подобрал бумагу с пола и в эту секунду понял: так нельзя. Я сделал это потому, что он в моих глазах замотанный, бестолковый и диковатый ближневосточный старик, а я — европеец и интеллигент. Но мое положение изменилось, и, если я не осознаю этого, мои рефлексы худо-бедно воспитанного человека будут просто-напросто позорны.

«Городу Нетания требовались мотоциклисты для развозки пицц, девушки на высокие заработки и женщины по уходу за престарелыми» — хорошее начало для сатирического романа в духе Ильфа и Петрова, но плохое для жизни на новом месте. Инженеры, учителя, кандидаты наук, бывшие чемпионы и лауреаты, отличники и обладатели всяческих дипломов — все искали работу, бросались организовывать психологические и юридические консультации, кружки по изучению иудаизма и сионизма, компьютерные курсы и курсы мануальной терапии, сольные концерты и хоры ветеранов второй мировой, не брезгуя и мытьем посуды в пиццериях, уборкой вилл и контор, подбирая в очередях нужную информацию о льготах, фондах и прочих подачках, копаясь на рынке в ящиках с отбросами помидоров и бананов, подхватывая на улицах выброшенную мебельную рухлядь.