Дуровъ - Все схвачено

– Что ж так недолго? – удивился Харон. – Вы ж всегда поздно вечером уходите.

– Вернусь, – пообещал Легат. – Вот провожу товарища Поковника, а завтра утром встречай.

В тоннеле влезли в комбинезоны и пошли. Молчали, как и в машине. А в тоннеле и не поговоришь, дыхалку беречь надо. До выхода добрались за полтора часа: дольше, чем в ту сторону, но такое и раньше бывало. В потолочную дыру попало солнце и высветило овалом кусок пола. Легат встал в овал и крикнул:

– Эй, вы, там наверху!..

Строчка из песни Примадонны сработала. Две головы мгновенно возникли в люке.

– Господин Премьер, вы здесь?

Нормальный вопрос.

– Вытаскивайте нас, – ответил Премьер.

Вообще-то Легат и его напарники доселе выбирались из люка с помощью обычной деревянной стремянки, еще в первом своем возвращении домой за смешные деньги купленной Легатом у Харона. То есть вниз надежнее было прыгать, а вверх – по стремянке. Но охранники Премьера спустили вниз – это ж надо! – веревочную лестницу.

Что ж, нынче играем по чужим правилам.

Премьер пошел первым и пошел быстро. Легат тоже не подкачал.

– Вы на машине? – спросил его Премьер.

– Конечно, – соврал Легат.

Впрочем, такси – чем не машина?

– Тогда я прощаюсь. Спасибо вам за любопытное путешествие. И успехов в работе!

И пошел к забору. И два караульщика могучими торсами прикрыли его от таки прощального взгляда Легата. И даже не полюбопытствовал: говорил ли Легату Очкарик на росстанье о своем впечатлении от встречи. Может, не интересно Премьеру чужое мнение? Может, своего достаточно?

Может, может…

А чего, собственно, ждать было? Восторженных слез и страстных объятий? Чушь-то какая… Дело – оно всегда дело. И всегда выше эмоций. Он же, Легат, сам такую нехитрую философию исповедовал. И другим велел. Так что все – тип-топ. Хорошо бы из Службы не погнали. За то, что видел не то, что положено. Фигура речи.

А с чего Легата из Службы гнать, если сам Премьер пожелал ему успехов в работе? Место работы у Легата одно и называется «Службой». Не успехов же в хождения по времени ему пожелали… А раз так, то слова Премьера можно расценить, как совет прекратить эти хождения и заняться настоящим делом. И уже привычным. Совет, если руку на сердце, толковый.

А на путешествиях, значит, крест?..

Подумал: может вернуться назад?

А и в самом деле! Для бешеной собаки лишний час в тоннеле – не крюк.

И пошел назад. Родная гостиница «Мать-Город» ждет его в режиме on line. Но на «Командирских» всего – без двадцати три. Чего ему в гостинице делать? Не позвонить ли лучше большому мальчику Пахарю: куда это он Легата звал, на какие сюрпризы намекал…

И прямо от Харона, радостно удивившегося возвращению клиента, звякнул Пахарю. А тот, как и говорил, дома сидел, грыз гранит какой-то науки. Обрадовался, что можно не грызть. И через пятнадцать минут был на своем автомобильчике около пирса.

И порулили. По Набережным Реки к Мосту Победы-над-Супостатом, по Дороголюбовской поверх тоннеля – на проспект Фельдмаршала, взяли вправо и въехали в ворота дома номер двадцать два, где Легат давеча покупал конверт и бумагу для письма самому себе – нынешнему, и где, въехав, сразу же увидел забор, за которым, ничуть не изменившаяся, стояла его вторая школа.

Ну и Пахаря тоже. Какой была, такой и осталась – серое, скучное здание. И, если честно, не столь и родное. Легат не был сентиментальным.

– Мы в школу? – с легким ужасом спросил он.

– Нет, конечно, – засмеялся Пахарь. – Мы – к нашему однокласснику. Он живет в этом доме. Только ты ничему не удивляйся.

История эта Легату нравилась все меньше и меньше.

– А о чем разговаривать, если я его не вспомню?

– Сам решишь, – загадочно ответил Пахарь, легко паркуясь у подъезда.

Частные машины все еще были редкими птицами в городе, поэтому двор выглядел просторным и даже красивым. Несмотря на школьный забор.

– Нам сюда, – сказал Пахарь, пропуская Легата в дверь.

Лифт – такой же, как и у мамы с отцом, – медленно повез их на четвертый этаж.

Легат долго терпел и молчал. В лифте его все-таки прорвало.

– Зачем ты ведешь меня к нему?.. – жестко, как с провинившимся подчиненным, заговорил. – Пахарь, пойми, я все-таки прожил в этой стране и в этом городе на сорок лет больше тебя. И просто по праву старшего говорю: не хочу я встречаться с одноклассниками. Я с ними и там, в своей жизни, ни разу не встречался. Даже общую фотку, где мы все в похоронных овальчиках, не сохранил.