Максим Кантор - Совок и веник (сборник)

Легче сдавать ночные анализы: сестры урологического отделения компенсировали безвозмездный дневной уход за мужскими половыми органами в полночных бдениях с полюбившимися больными. Вздохи и повизгивания из перевязочной мешались со стонами прооперированных из соседней реанимационной палаты.

Днем же сестры были строги, я не мог выдавить из себя ни капли мочи под их взыскующим взглядом, нацеленным в промежность.

Коридор был полутемный, с дребезжащими люминесцентными лампами под потолком. Из палат несло аммиаком, из кабинета заведующего слышались обрывки разговора, и я старался поймать хоть слово – вдруг обо мне.

Я шел вдоль коек больных, тех, для кого не нашлось места в палате. Люди лежали, накрыв лица носовыми платками, чтобы свет не мешал, и оттого походили на покойников. Я шел до конца коридора, до места, где находился аквариум с рыбками, и поворачивал обратно.

Рыбки дергались в мутной темноте взад-вперед, и точно так же продвигались по коридору больные в широких фланелевых халатах чернильного цвета. Они двигались болезненными шажками, держась за недавно разрезанные животы, поправляя катетеры и баночки с мочой.

Иногда подходили к дверям столовой и спрашивали, что на обед, или шли греться на кухню.

Там горела плита, разом на четырех конфорках стоял бак с водой – воду кипятили круглосуточно и варили то суп, то чай, а может, и то, и другое сразу.

Я шел и думал: попался. Или посадят, или пошлют в штрафбат. Не хочу умирать.

– Скоро меня не будет, – сказал я вполголоса.

Стоило просто сказать вслух и самому услышать эти слова, и ощущение неотвратимости охватило меня.

Даже в том, что я сейчас спрятан в больнице, я увидел поступь рока. Нашел, куда прятаться, чтобы выжить. Бездарная симуляция жизни – симулировать болезнь.

И само кривое здание с бетонным забором, и темные палаты, и странные белые колпаки врачей – все представилось гигантской приемной того, где мне суждено оказаться.

Я ходил и твердил про себя эту фразу. С каждым разом она делалась понятнее.

Меня позвали мерить давление.

– Сейчас, – я ускорил шаги и направился к туалету, курить. Тратить кофеин на будничную проверку не хотелось. У меня оставалось четыре таблетки. Поди достань в больнице нужное лекарство. Еще была микстура – великолепная вещь, хороший глоток валил с ног. Но и ее осталось немного. Я перелил ее в пузырек с надписью «Капли для носа» и носил в кармане – если вдруг схватят.

А для дневной проверки – три сигареты в самый раз.

Возле клизменной, куда свозили кресла-каталки и операционные лежаки, я столкнулся с лысым лифтером.

– Косишь?

Я остановился.

– Меня не проведешь. Сам закосил в дурдоме, когда срок навесили за пятнадцатилетнюю. А я считаю, если я маньяк, так что тут такого? – Он был слегка пьян. – Ты боишься меня?

– Нет, – соврал я.

– Портвейн принести? Почки дубит на раз. Перед проверкой самое оно. Приходи в подвал. Девок затащим.

Он смотрел на меня и смеялся. Разговор происходил у шкафа с анализами, его причмокивающие губы почти касались банок с мочой. На банках были наклеены бирки с фамилиями.

– Приходи, не пожалеешь.

Он ушел; я закрылся в туалете и стал курить.

Пока мне измеряли давление, приспел обед. Давали бурый суп и холодную гречневую кашу. Буфетчица выламывала кусок каши из большой кастрюли и кидала на тарелку.

Есть не хотелось; я пошел на кухню, сел у плиты и стал ждать, пока утихнет гвалт в столовой.

Так прошел час или два. Стало совсем темно.

И тут со мной случилась истерика. То есть это, конечно, сильно сказано. Я чуть не заплакал и схватился за лицо руками, но мне стало стыдно. Я встал и принялся ходить по кухне и даже бил себя в грудь, чтобы выбить застрявший там плач.

Попил воды из-под крана и вернулся в палату.

Четверо мужчин лежали по койкам, выставив подбородки, и слушали радио. У них были серьезные сосредоточенные лица. Я вынул из тумбочки вату; соседи злились на меня за то, что я затыкал уши, когда они слушали радиопередачи.

– Ты ненормальный, что ли?

– Вроде того, – сказал я.

Вот что надо было симулировать. А там ведь и выдумывать не надо. Говори как есть. Я прикидывал возможность разыграть шизофрению. Не стал. Все-таки разум – единственное, что остается, думал я. Все остальное – ладно. В мыслях копаться не дам.

– Вертишься на постели, спать не даешь, сука, – продолжал сосед. – Чего крутишься?

Я ответил ему вежливой улыбкой. Я уже жалел, что не пообедал. А ужин – известно какой.