Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

Перед мысленным взором предстало лицо отца. Веселое, улыбающееся лицо. Он смотрел на меня радостно, как в праздничные дни, когда мы вместе возвращались после молитвы с тайного собрания ессеев, а мать ждала дома, покрыв стол белой скатертью и расставив на ней ужин.

– Все в порядке, сынок, – прозвучал в ушах голос отца. – Ничего не бойся, у тебя все получается правильно.

Я открыл рот, чтобы спросить отца, где сейчас он и мама, но его лицо потускнело, расплылось, превратившись в желтое пятно, а через мгновение исчезло совсем.

«Может, мне это лишь показалось? – думал я, не решаясь раскрыть глаза. – Может, я перезанимался и задремал на несколько секунд? А впрочем, какая разница! Даже если это был сон, отец пришел, чтоб успокоить и приободрить. Мне нечего бояться и некого страшиться – все идет правильно!»

Не могу объяснить, почему и отчего, но видение полностью меня успокоило. Беспокойство и неуверенность мгновенно исчезли, словно невидимая рука вытащила их из моей души. Я спокойно заснул, а утром вскочил бодрый и веселый. Шали, заметивший происшедшую со мной перемену, неодобрительно захмыкал, а потом спросил:

– Ты чего сияешь, точно луна в середине месяца?

Я ответил не задумываясь:

– Каждый ессей, оказавшись на моем месте, был бы счастлив. А я счастлив вдвойне. Мне так повезло с товарищами. Ты и Кифа, разве можно представить лучших друзей!?

Шали крутанул головой, а Кифа засмеялся.

– Вот замечательный пример правильного мышления, – сказал он, когда мы выходили из комнаты, направляясь в зал омовений.

– Думай хорошо, и будет хорошо. Мы же столько раз это повторяли на уроках, не так ли, Шали?

Шали снова крутанул головой и не ответил, а Кифа, тихонько посмеиваясь, ободряюще похлопал меня по плечу.

Два дня, оставшиеся до седьмого дня, пролетели незаметно. В моей памяти сохранились лишь события, выпадавшие из череды ставших привычными омовений, молитв, посещений столовой и бесконечной зубрежки. Черствый хлеб продолжал оставаться черствым хлебом, а вода никак не хотела приобретать вкус виноградного сока или вина. Пока меня этому никто не учил, а мои собственные попытки не давали никакого результата.

В тот день седьмой, хорошенечко воздав должное блюдам дневной трапезы, я покинул столовую и направился в свой уголок сада. Я называл его своим по той причине, что за все долгие часы, проведенные на плотном травяном ковре в тени кипарисов, ни одна живая душа не нарушила сладости моего уединения. Видимо, созерцание природы мало интересовало продвинутых ессеев. Их мысли и время были посвящены более важным и существенным занятиям.

Я вышел на дорожку, вымощенную каменными плитами, ведущую в северо-восточный угол обители. Солнце уже высоко поднялось над Хирбе-Кумраном и раскалило плиты. Они испускали жар, ощущаемый даже сквозь толстую деревянную подошву сандалий. Груды коричнево-красных валунов по сторонам тропинки, казалось, пылали на солнцепеке, напоминая огромные рдеющие угли. Я невольно зашагал быстрее, и в то же мгновение сзади также раздался убыстряющийся звук чьих-то шагов.

«Преследователь! Наконец-то я увижу его! И не в зеленом сумраке подземелья, а при свете солнечных лучей. Надо только подпустить его ближе, чтобы он, по своему обыкновению, не успел скрыться».

Примерно через двадцать локтей дорожка делала поворот, огибая большой валун, а затем полого сбегала вниз, упираясь в купу кипарисов, растущих неподалеку от северной стены. С трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться, я быстро обогнул валун. Укрывшись за ним от глаз преследователя, я резко отпрыгнул в сторону, и прижался спиной к шершавой поверхности камня.

Звук шагов усилился, как видно, потеряв меня из виду, преследователь заторопился. Прошло всего несколько мгновений, и вот он выскочил из-за валуна и предстал перед моими глазами.

– Кифа! – в сердцах воскликнул я. – Так это ты за мной гонишься?

– А куда ты скрылся из столовой? – недоумевающе произнес Кифа. – Я не успел произнести благословение после трапезы, как тебя и след простыл.

– Но ты ведь не просил подождать!

– Верно, не просил. Забыл, каюсь. Еще вчера хотел расспросить тебя о твоем уголке, да как-то из головы вылетело. Или ты не хочешь делиться тайной? – Кифа улыбнулся.

Я посмотрел на его босые ступни, спокойно стоящие на раскаленных плитах дорожки, и поежился.

– Ничего, ничего, – заметил мой взгляд Кифа. – Через год, а то и раньше, ты тоже будешь запросто разгуливать босиком по солнцепеку. Так как насчет твоего уголка, покажешь?