Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

Он не спросил «понятно», потому, что понимание этих слов располагалось выше разума, которым я пытался их постигнуть.

– А теперь главное. А главное – это Закон. Почтительность без знания Закона переходит в суетливость. Осторожность обращается трусостью, смелость порождает смуту, грамота становится грубостью.

– А что такое Закон, учитель Малих? – спросил я.

– Закон – это правила, при помощи которых постигается Знание. Ближайшие месяцы ты потратишь на его изучение. Вернее, на заучивание. Все, что я тебе говорю, ты должен будешь заучить наизусть, причем в прямом и обратном порядке.

– Как это в обратном порядке?

– А вот так. Грубостью становится грамота, смуту порождает смелость, трусостью обращается осторожность.

– Но зачем нужна зубрежка? Разве недостаточно просто понять и запомнить?

– Однажды ко второму Наставнику пришел ученик по имени Звулун и задал подобный вопрос. И ответил Наставник: не похож тот, кто знает Закон и в обратном порядке, на того, кто знает его только в прямом. И спросил тогда ученик Звулун, чем отличается первое знание от второго. И объяснил ему Наставник: когда мы просим ученика повторить выученное правило, он повторяет его с легкостью, но если попросить его прочитать в обратном порядке, мало кто сумеет этого сделать. Однако, если положить перед учеником свиток с написанным Законом, то любой с легкостью прочтет правило в любой последовательности.

Когда ессей может произносить правила задом наперед, это значит, что он высек Закон на скрижалях своего сердца, и читает в нем так, словно перед ним лежит раскрытый свиток. Понятно?

– Понятно, – я тяжело вздохнул. – Но как получилось, что ученик смог обратиться прямо к Наставнику с вопросом?

– Хм, хороший вопрос, – Малих довольно заулыбался, словно к нему в рот попал финик. – Во-первых, это произошло давно, много-много лет назад. Избранных тогда было очень мало, и отношения с Наставником были совсем иные, чем сегодня. А во-вторых, это был необычный ученик.

– Учитель Звулун, да? – спросил я. – Ну тот, что сидит в комнатке возле бассейнов.

Малих уважительно и удивленно посмотрел на меня.

– Тот, кто, повторяя старое, способен обрести новое, сам может стать наставником.

Честно говоря, поначалу я не понял, почему Малих с таким почтением выслушал мой вопрос. Ведь он напрашивался сам собой, и нет в нем ни особенной догадки, ни прозрения. Только потом я узнал, в чем тут дело.

Имя Звулун в Хирбе-Кумране пользовалось особенной популярностью. Так звали третьего Наставника, самого любимого из всех учителей. Многие избранные, вливаясь в братство и начиная другую жизнь, брали новое имя, поэтому «Звулунов» в обители насчитывалось несколько десятков. Безошибочно угадать в одном из них того самого ученика представлялось Малиху невозможным, и мой ответ он воспринял почти как пророчество. Откуда ему знать, что во всей обители мне известен только один Звулун!

– Ну что ж, – Малих поднял руку и погладил меня по голове. От его пальцев исходил холод. Мое горло перехватил спазм, я захотел немедленно вывернуться из-под ледяных пальцев, но усилием воли сдержал свой порыв. – Свет наградил тебя необычайными способностями, – как бы ничего не замечая, продолжил Малих. – Это хорошо. Но ленивый не научится. Так говорили наши учителя. Готов ли ты принять Знание?

– Готов!

– Замечательно. Тогда начнем заниматься. Повторяй за мной: в Учении не допускаются остановки. Продвижение должно быть каждый день, пусть маленькое, на полшага, на треть, но продвижение. Повтори.

Так мы прозанимались до самого вечера. Малих говорил, я повторял. Сто один раз каждое предложение. Поначалу мне казалось, что я сойду с ума, но спустя несколько часов освоился, привык и начал бодро произносить пока еще малопонятные правила. Несмотря на грозное предисловие Малиха, учили мы их только в прямой последовательности.

Я попросил Малиха разрешить мне делать записи на свитке или восковой дощечке, чтобы вечером легче было повторить. Он строго посмотрел на меня.

– Наше Учение называется устным не только потому, что передается из уст в уста, но главным образом из-за того, что заучивается наизусть. Никаких свитков, никаких дощечек. Сердце каждого избранного представляет собой свиток, на котором начертаны все правила.

Время в пещере текло незаметно. Я не знал, наступил ли полдень, или день уже клонится к вечеру. Свет, падавший из отверстия в потолке, был одинаково ярким по сравнению с отступившей в углы темнотой.