Дмитрий Лекух - Я русский

Какая-то более солнечная, что ли.

И – открытая.

Я опрокидываю залпом пластиковый стаканчик с коньяком, беру со стола пачку сигарет и выдвигаюсь в сторону специально отведенного гетто для курящих…

…Доехали до Марселя, добрались на смешном маленьком такси до гостиницы.

Я созвонился с Мажором и остальными парнями, мы наскоро умылись и отправились в культовый для этих мест рыбный ресторан «Туану», где заседала вся наша выездная гоп-компания, пожирая в немереных количествах свежайшие местные морепродукты.

Тут-то мы с этими чеченами и познакомились…

Их трое там было.

Двое парней и девчонка.

Сидели недалеко от нас, почти за соседним столиком.

Косяка давили.

В нашу сторону, разумеется.

Дело в том, что мы рассекали по этому городу, как и по всей Европе, в не так давно вошедших в моду футболках черно-желтых имперских цветов с надписью «Я русский».

Наконец один из сабжей не выдержал.

– Пацаны, – спрашивает, – а вы вообще что здесь конкретно делаете-то?

«Пацаны», естественно, насторожились.

Кавказский акцент, он звучит более чем характерно. А к этой публике у наших парней, так уж повелось, – любовь особенно нежная.

Даже не аллергия.

А ярко выраженная идиосинкразия.

Но – сдержались.

Хотя, врать не буду, серьезных усилий стоило.

Но кому, спрашивается, нужны проблемы – среди бела дня да еще и в весьма приличном для этого города заведении.

Полиция, то се…

В общем, не стали обижать убогого.

– Конкретно, – отвечаем, – мы тут отдыхаем. И ты тоже – отдыхай. Нормальное дело: солнце, Франция. Девушка у тебя вон сидит. Симпатичная. Так что – давай, типа – у каждого своя свадьба, ага?

Он – аж зубами скрипнул.

– Эта девушка – моя сестра, – говорит. – Если…

– Да ладно тебе, – вздыхает Мажор как самый взрослый, – никто про твою сестру плохого не думает. Просто у нас – свой разговор, не для посторонних. Без обид, договорились?

«Чех» – снова зубами скрипит.

Но – вроде как догоняет, кажется.

– Ладно, – кивает, шумно выдыхая воздух тонкими, нервными ноздрями. – Я понял. Извини.

И возвращается к своим спутнику и спутнице.

Вот ведь, блин, думаю.

Даже здесь от них – никакого покоя…

…Ладно, проехали.

Пусть себе живет.

Нам знаменитый марсельский буйабез принесли, не до чего.

Да еще и кто-то из старичков-банкиров, кажись, Десперадо, из-под стола русской водочки, из самой столицы заботливо притыренной, всем в рюмки накапал.

Красота.

Подумаешь, какие-то чечены с их нелепыми обидами.

Пусть сами со своими чувствами и национальной, блин, горской гордостью разбираются.

Не до них нам сейчас.

Совсем не до них…

…А потом мы немного прогулялись всей компанией по городу до Старого порта, попили обжигающе крепкого и горячего местного кофе и не спеша вернулись в гостиницу.

Где снова лоб в лоб столкнулись в лобби-баре с чеченской троицей.

Тьфу.

Они, оказывается, в нашем отеле жили.

Что у них тут, думаю, – медом намазано?

И он снова к нам подошел.

Вот ведь…

– Меня зовут Альвей, – представляется. – Теперь можете говорить?! Или опять не хотите?!

Делать нечего.

Нас один хрен – человек семь.

Пусть прыгает.

Камеры наружного наблюдения покажут, что этот урод первым приставал к мирным русским туристам.

И отметелили его, выходит, – исключительно в целях личной самообороны и неукоснительно уважаемой общественной, блин, безопасности.

Ага.

Но он прыгать не стал.

– Я сам за «Терек» болею, – говорит. – Вы на футбол приехали, так?

– Ну, так, – усмехаемся. – А тебе-то что? Где мы, где Марсель и где твой «Терек»? Извини, как-то не вписывается.

Тут, гляжу, он воздуха в грудь побольше набирает.

Нет, думаю, парень.

Не это тебя интересует.

Ой, не это.

Наконец, решается.

– Вы – фашисты?! – выпаливает, грозно играя желваками.

И – показывает на наши майки.

Н-да, думаю…

Как же у вас у всех в мозгу-то насрано…

– Здесь где-то написано, – тыкаю себя пальцем в грудь, – что мы фашисты?! Здесь написано, что мы – русские. Чем гордимся, прикинь? Так что, если есть что предъявлять – предъявляй. Только сначала учти, что для местных ты – тоже русский. Независимо от твоей настоящей национальности.

Он задумывается.

Молчит, нижнюю губу зубами покусывает.

Потом коротко кивает.

И – уходит.

Они что-то там горячо обсуждают, все втроем, за своим угловым, у выходящего на залитую огнями старую вечернюю марсельскую площадь красивого витринного окна столиком.