Марина Ахмедова - Дом слепых

Одобрительно выпустив нижнюю губу, хмыкая, он ритмично кивал, давая понять, что в жизни своей ничего красивей не видел. Придавленная чекистским прошлым, Люда, спотыкаясь о тяжелые полы пальто, дошла до трюмо. Ее теперь ставшая неестественно маленькой голова торчала из широких квадратных плеч. Тело утонуло в толстой коже, и Люда казалось себе проглоченной черным потрескавшимся монстром неизвестной породы.

Муж подошел к ней и поправил воротник. Провел пальцем по белой вытертой полоске, идущей через грудь от плеча.

– Это от портупеи, – сладостно проговорил он. – Варвара Яковлевна, вы только посмотрите, как ей идет! – воскликнул он, впрочем, по-прежнему, не глядя в бабушкины диоптрии, а отступая на шаг, сложив руки на груди и любуясь.

Бабушкины очки совершили плавное скольжение по носу и, сорвавшись, повисли у подбородка. Бабушка тоже что-то хмыкнула, но Люда не смогла определить смысловую нагрузку этого звука. Кажется, в ней сейчас боролись два сильных чувства – любовь к старью и любовь к внучке.

– Я не буду это носить, – простонала из пальто Люда, и голос ее прозвучал глухо, как будто был вместе с ней похоронен в пуленепробиваемом кожаном гробу.

– А что тебе не нравится? – возмутился муж.

– Все мне не нравится, – подумав, сообщила Люда.

– Если тебе не нравится подкладка, так мы ее отпорем, и все. Скажите ей, Варвара Яковлевна… – муж обратился к бабушке, снова глядя в сторону от нее – туда, где находился балкон, забитый рухлядью.

Бабушка кивнула головой. Любовь к старью в ней пересилила.

– На помойку нужно отнести это ваше пальто! Вот что! – крикнула Люда.

Бабушка вернула очки на место и зыркнула на внучку через стекла, вдвое увеличившие ее глаза.

– Я те дам на помойку, – прошептала она. – Двадцать пять рублей – на помойку! Да я о таком пальто в свое время и мечтать не смела! В нем такие люди ходили, что ого-го! Сам Феликс Эдмундович в таком ходил! Вот дожила – теперь моя внучка ходить будет… Может, это оно и есть – пальто товарища Дзержинского. – Бабушка сжала сухие ладони и посмотрела на Люду мутными глазами.

– Да я… – Люда задохнулась.

Она представила себя, идущей по улице в этом кожаном гробу, и проплывающих мимо нее женщин в хлопающей тонкой коже. Представила взгляды, которые те бросали в пальто, будто комья земли в крышку гроба. И заплакала.

Тяжело переваливаясь, она подошла к шифоньеру, распахнула его, достала из него рыжий чемодан с фарфоровым чайником без крышки и сапогом, пара от которого была утеряна во время переезда из Рязани, опустила на пол, приподняла тяжелые, словно расстрельными гильзами набитые кожаные полы, и со всей силы пнула чемодан.

Сипло потянув носом, бабушка подлетела к Люде и оттолкнула ее от чемодана. Не выдержав веса пальто, Люда плюхнулась на пол.

– Я те покажу добро ногами пинать! Я те покажу – на помойку! Ой, Людка, дождешься ты… – Бабушка наклонилась к ней и погрозила пальцем.

– Варвара Яковлевна, не накапать ли вам валидола? – Муж бросил на Люду возмущенный взгляд.

Он взял бабушку под локоть и повел ее на кухню.

– Это же раритет! – бросил через плечо, и было непонятно, что он имел в виду – чемодан с чайником и сапогом, кожаное пальто или саму бабушку.

Люда поднялась с пола, сбросила с себя пальто.

– Ну и носите сами свой раритет! – крикнула она в кухню.

С этого дня и вела отчет эпопея о кожаном пальто. Муж приходил с работы, ужинал на скорую руку и бросался к пальто. Зажав в пальцах лезвие «Нева», он аккуратно спарывал кумачовую подкладку. Бабушка светила ему огромным фонарем, вынутым по такому случаю с балкона, и внимательно следила за движениями его пальцев.

– Осторожней, – говорила она в нос, и стекла съехавших очков покрывались испариной, – не рви подкладку, ей можно будет обтянуть табуретки на кухне.

На подкладку ушло несколько вечеров. Наконец, распаковав новую пачку лезвий, муж вынул одно, удовлетворенно хмыкнул и взялся за само пальто.

– Положь! – визгнула бабушка, когда тот нанес мелкий надрез на шов у полы.

– Варвара Яковлевна! Что ж вы так людей пугаете! У меня в руках лезвие, мог бы порезаться! – вздрогнул муж.

– Я те дам добро кромсать! Положь лезвие на место!

– Да будет вам известно, Варвара Яковлевна, что пальто нужно сузить! Оно Людмиле велико!

– Так и сузим, – согласилась бабушка.

– Но для этого его нужно сначала распороть и заново сшить! – Муж полоснул лезвием по воздуху.

– Ай-ай-ай, – бабушка приблизилась к зятю, вернула на место очки и посмотрела на него вдвое увеличенными глазами. – Ты на бабушку лезвиями-то не махайся. С бабушкой-то не спорь. Бабушка старше тебя, лучше твоего, поди, знает, как пальто товарища Дзержинского сузить для своей родной внучки.