Мордехай Рихлер - Версия Барни

— А что, если бы я сообщил вам, что на прошлой неделе я был в коттедже, рылся в коробке со старыми квитанциями, вдруг — глядь! — товарный чек на бензопилу, причем датированный четвертым июля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года.

— Я бы сказал, что вы лжец и послал бы вас на хер.

Остальные посетители бара смотрели по ящику поздние новости. А там, что ни день, сплошной референдум. Когда весь экран заполняла физиономия Проныры, подымался гогот, все начинали отпускать замогильные шутки, которыми только и оставалось теперь утешаться англоязычной части населения.

— Ну, и где же сейчас эта бензопила?

— Там, куда я ее забросил. Где-то на глубине четырех сотен футов лежит, бедолага, ржавая и совершенно для вас бесполезная через столько лет.

— Хотите сказать, что у вас хватило хладнокровия расчленить его?

— Шон, теперь, когда вы так прилипли ко Второй Мадам Панофски, почему вы на ней не женитесь? Я буду по-прежнему платить алименты. Я бы даже приданое за ней дал.

— Нет, чтобы такой человек, как вы, смог расчленить труп… это невозможно. Да и крови нигде не было. Так что кончайте вешать мне лапшу, старый олух.

— Конечно, крови не было, потому что я мог расчленить его, оттащив подальше в лес. Не забудьте: прежде чем вы, придурки, сообразили предъявить мне обвинение, у меня был целый день, когда я там сидел в коттедже один.

— У вас нездоровый юмор, вы это знаете, мистер П.? Во, гляньте-ка, вон он. Спаситель хренов.

Теперь на экране вовсю мельтешил кипучий Доляр Редюкс. «Не позволяйте себя запугать! — призывал он. — Не важно, что нам говорят сейчас! После того как вы проголосуете «да», вся остальная Канада прибежит к нам на полусогнутых!»

— Что ж, — сказал О'Хирн, — если это произойдет, и вы, и все ваши соплеменники на следующий же день сбежите в Торонто. А вот таким, как я, куда податься? Н-да, влип так влип.

— Так я, между прочим, и сам собираюсь голосовать «да».

— Ну-ну-ну?

— Уже сто лет как эту страну взнуздали и держат, пытаясь заткнуть квадратной пробкой круглую дыру. Вы намерены еще сто лет терпеть тут междоусобицы и рознь или лучше все-таки решить дело раз и навсегда?

Я был все еще не готов смириться с отсутствием в постели Мириам, поэтому машину бросил на парковке, поднял ворот пальто, чтобы не так продувал зверский ветер, предвестник наступающей шестимесячной зимы, и пошел бродить по утратившим былой блеск центральным улицам умирающего города, который по-прежнему люблю. Мимо заколоченных магазинов. На всех подряд бутиках ветшающей Кресент-стрит таблички: ЗАКРЫВАЕМСЯ, ПРОДАЕТСЯ, ПОЛНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ. Гибнущее здание в стиле ар-деко, где когда-то помещался театр «Йорк», облюбовали бомжи. На витринном стекле магазина старой книги какой-то оболтус при помощи баллончика с краской вывел: АНГЛИЧАНЕ, FUCK YOU. Каждый фонарный столб на улице Сен-Катрин украшен плакатами с OUI и NON [204] Да… нет (фр.). . У зала «Форум» стояли лагерем нечесаные, дрожащие от холода подростки со спальными мешками — утром тут начнут продавать билеты на концерт каких-то «Бон Джови». Грязный, заросший старик с дикими глазами, бормоча себе под нос и толкая перед собой тележку из супермаркета, подошел к мусорному баку и принялся в нем рыться в поисках пустых банок, которые можно сдать в утиль. Из проезда за индийским ресторанчиком выскочила толстая крыса.

Мак-Барни зарезал сон [205] * …зарезал сон. — «Казалось мне, разнесся вопль: "Не спите! / Макбет зарезал сон!" (У. Шекспир. Макбет. Акт II, сцена 2. Перевод Ю. Корнеева.). . Уже в кровати я пробовал одно средство за другим, и все без толку. На сей раз, когда я добрался до миссис Огилви и запустил ей руки под свитер, пытаясь расстегнуть крючки кружавчатого бюстгальтера, она мне вдруг влепила затрещину.

— Как ты посмел! — говорит.

— Тогда зачем же вы на кухне прижимались грудями к моей спине?

— Да ну, еще чего. Это надо совсем быть никудышной, а я красивая женщина и получаю свое каждый вечер в спортзале от мистера Стюарта, мистера Кента и мистера Аберкорна, хотя и не обязательно в таком порядке. Я что, так низко пала? Стану я соблазнять какого-то еврейчика с улицы Жанны Манс, мальчишку-онаниста с грязными ногтями!

— Но вы оставили дверь в спальню открытой!

— Да. А ты даже тогда со своим мочевым пузырем не справлялся. Все писать бегал. Всего четырнадцать лет, а уже проблемы с простатой. Не рак ли у тебя?

Сон все не шел. Тогда я поставил кассету своей жизни на перемотку и по ходу дела стал стирать неприятные моменты, внутренним взором их переснимая… Например, тот понедельник пятьдесят второго года: вот я вхожу в гостиницу на рю де Несль, вот консьержка стучит в окошечко своей выгородки, сдвигает стекло и напевно произносит: «Il у a un pneumatique pour vous, Monsieur Panofsky» [206] «Вам письмо по пневматической почте, месье Панофски» (фр.). .