Мордехай Рихлер - Версия Барни

Дорогая Мириам!

Ничего, что я к Вам так запросто обращаюсь? Это потому, что у нас на острове Ванкувер Вы для всех как родная. Вот я и подумала: была не была! Я так смущаюсь — вон, аж красная стала… Сегодня как раз сорок лет прошло с того дня, как мы с Дональдом ехали на медовый месяц в Банф [109] * Банф — национальный парк на юго-западе Канады. по «дороге из желтого кирпича» — Вы помните, конечно, эту песенку Элтона Джона. У нас тогда был «плимут-компакт». Голубой, моего любимого цвета. Еще я люблю цвета брусничный, серебристый и сиреневый. Канареечно-желтый тоже не вызывает у меня возражений — главное, чтобы оно человеку шло, ведь правда же? А вот бордовый — фу! — не переношу. Дождь лил не то что как из ведра, а прямо будто озеро Лейк-Луиз на нас перевернули. И тут — представляете? — спустило колесо! Я разозлилась так, что хоть ты меня связывай. У Дональда уже тогда был рассеянный склероз, правда на ранней стадии, но мы-то ведь и заподозрить ничего такого не могли, я думала, он просто неловкий — ну никак не может колесо починить! Вы спросите, что же малышка-женушка ему не помогла? Дело в том, что я боялась заляпать солидолом новенький костюм, а ехала я в костюмчике в горошек — юбка с жакетиком, причем сверху жакетик такой полуприлегающий, а снизу как бы укороченный, чуть ниже талии. Бирюзовый — цвета морской волны. И тут, когда мы уже совсем пропадали, явился Добрый Самаритянин и нас выручил — спас наши беконные окорочка. Ой! Вы конечно же такое не едите, судя по Вашей фамилии, но Вы же не обиделись, правда? К тому времени как добрались до отеля «Банф Спрингз», устали жутко. Но все равно Дональд настоял, чтобы мы отпраздновали благополучное прибытие парочкой коктейлей «сингапурская праща». В баре работало радио, Ян Пирс пел «Синюю птицу счастья». Знаете, у меня от этой музыки даже мурашки побежали. Как-то она так здорово пришлась под настроение. А сегодня сороковая годовщина нашей свадьбы, и Дональд, уже много лет прикованный к инвалидному креслу, грустит. Говорит, жизнь стала серая. А серый у меня, между прочим, тоже любимый цвет! Но вы не думайте, он сохранил чувство юмора. Я называю его Трясогуз, и это повергает его в такой хохот, что мне приходится потом ему вытирать подбородок и высмаркивать нос. Ну что ж, «и в радости, и в печали» — разве не в этом состояла наша клятва, хотя я знаю таких жен — могла бы даже и назвать! — которые не очень-то ее чтят!

Пожалуйста, поставьте для Дональда «Синюю птицу счастья» в исполнении Яна Пирса. Я знаю, это поднимет ему настроение. Заранее огромное спасибо.

Ий-есть! — мысленно произнес я, разрешил себе за такую победу еще стаканчик и даже шаркнул тапками пару шагов по ковру как бы в танце. И тут же сел за стол делать наброски к следующему письму.

В моем преклонном возрасте я продолжаю торчать в Монреале и хожу зимой по обледенелым улицам, каждый раз рискуя лечь своими все более хрупкими костьми. Мне нравится ощущать подспудную связь с этим городом, который, подобно мне, день ото дня убывает. Кажется, будто только вчера сепаратисты официально развернули кампанию за референдум, отметив исторический момент в Квебек-сити концертом в «Гранд-театре» перед тысячей истинно верующих. Стиль их пространной и, похоже, намеренно легковесной Декларации независимости, которую в луче прожектора читали дуэтом, наводит на мысль скорее о поздравительной открытке, чем о Томасе Джефферсоне.

Мы, квебекцы, провозглашаем себя свободными в выборе собственного будущего.

Мы знаем, что такое духовная зима. Знаем ее буйство и одиночество, ее кажущуюся нескончаемость и мнимую убийственность. Мы знаем, что такое пострадать от зимних холодов.

У нас завелась двуглавая гидра: премьер-министр провинции — уже упоминавшийся бывший Проныра, засевший в Квебек-сити со своими приспешниками, и Доляр наших дней, громогласный лидер «Bloc Quebecois» [110] Квебекская фракция (фр.). в Оттаве. Доляр наших дней вызвал у нас настоящий исход. Скоро из англоязычных жителей в Монреале останутся только старые, нищие и убогие. Чем теперь разукрашены наши улицы, так это вывесками о продаже недвижимости — FOR SALE / В VENDRE, — распускающимися на лужайках перед домами как опоздавшие к сезону нарциссы, и объявлениями о сдаче торговых площадей внаем — ТО LET / A LOUER, — повсюду бьющими в глаза на фешенебельных в прошлом проспектах. На Кресент-стрит есть одна забегаловка, куда я хожу как слон на водопой, так там по меньшей мере раз в месяц поминки по очередному завсегдатаю, которому надоели все эти воинственные пляски, и он решил уехать в Торонто или Ванкувер. А то еще, не дай бог, в Саскатун, который «тоже ведь хорошее место для воспитания детей».