Мордехай Рихлер - Версия Барни

Как только занятия в школе кончались, я перевозил Мириам с детьми в Лаврентийские горы, в наш коттедж на озере, и приезжал туда, во-первых, на выходные, а во-вторых, ночевал там со вторника на среду. Как бы поздно я ни выезжал из города вечером в пятницу или четверг, я знал, что все огни во дворе к моему приезду будут зажжены. Мириам с сонным Савлом на руках будет ждать на веранде, у ее ног будет возиться с конструктором «лего» Майк. И все бегом устремятся ко мне, едва я открою дверцу машины — Мириам, чтобы я ее обнял, а дети, чтобы повизжать, когда я буду подбрасывать их в воздух, делая вид, что еле-еле успеваю поймать.

Когда я ночевал на даче, утром Мириам имела возможность до завтрака прыгнуть в озеро и сплавать на другой берег залива. Я в это время сидел на балконе с детишками, попивал черный кофе, любуясь ее стильным кролем, а потом смотрел, как она плывет обратно ко мне , возвращаясь домой. Я встречал ее на берегу с полотенцем, насухо вытирал, задерживаясь на тех местах, куда допущен только Барни Панофски, эсквайр. А теперь появился этот Блэр, еще более тренированный пловец, и плавает с нею вместе. Оказавшись на дальнем берегу, он вскарабкивается на вершину высоченной, нависающей над озером скалы и ныряет с нее, причем не плюхается животом, à la Панофски, а входит в воду почти без брызг.

В среду вечером меня срочно истребовал звонком Серж Лакруа, этот aficionado [322] Любитель (исп.). , кинолюбитель-самоучка, которого я сделал режиссером одной из серий «Макайвера из Конной полиции Канады». В представлении Сержа искусство кино сводится к внезапным переходам камеры от голого по пояс главного героя, опускающегося на шкуру белого медведя со своей дамой сердца… к толстенному отбойному молотку — как он долбит бетон… или, упаси господи, к пистолету бензоколонки, извергающему тугую струю в бак автомашины. Я не мог смотреть отснятый им материал без хохота, но все равно его звонок означал, что я должен буду провести четверг в городе.

Когда я затеял этот правдивый рассказ о моей никчемно растраченной жизни, я дал зарок описывать даже и те вещи, вспоминать о которых мне до сих пор, спустя многие годы, все еще стыдно, так что получайте. В общем, решил я расставить сети для уловления моей вроде бы верной, но, может быть, заблудшей жены и ее неотразимого эсэсовца-воздыхателя. В среду вечером я объявил, что беру детей с собой в Монреаль, уверив засомневавшуюся Мириам, что они не только не будут мне обузой, но и получат массу удовольствия, околачиваясь возле меня на съемочной площадке. Затем, ранним утром в четверг, пока Мириам с этим Блэром Хоппером-Гауптманом (ведь явно родственник всех военных преступников сразу!) предавались утреннему купанию, я схватил с полки весьма чувствительные кухонные весы Мириам, взбежал наверх, из шкафчика в нашей ванной выудил ее тюбик вагинального крема, поставил на весы и записал его точный вес. По-прежнему разыгрывая из себя Джеймса Бонда, выдернул у себя из головы волосок и положил его на коробку с противозачаточными колпачками. Когда все, сидя за столом внизу, завтракали, я запел:

— Уж и не знаю, когда мне сегодня вечером удастся вернуться, но перед выездом из города я обещаю позвонить — вдруг вам что-нибудь понадобится…

Впавший в истерику Серж призвал меня, чтобы я разобрался в бюджетных хитросплетениях и успокоил разволновавшуюся труппу, но приехал я в таком дурном настроении, что только усугубил кризис. Нашему soi-disant [323] Так называемому (фр.). герою, исполнителю главной роли, не понравилось, как я перед всем актерским составом самым непростительным образом сделал ему выговор — дескать, перестаньте халтурить перед камерой или вас заменят. Затем бездарной шлюшке, которая изображала главную героиню, я сказал, что по сценарию, даже такому говенному, как наш, ей положено делать нечто большее, нежели просто трясти сиськами, и она убежала в слезах.

Цепляясь ко всем по малейшему поводу, я непрестанно видел перед собой мокрых от пота Мириам и Блэра, экспериментирующих с позами, которые не снились даже авторам «Камасутры». Опять сплошное déjà vu, — как сказал однажды Йоги Берра [324] * Лоуренс Питер (Йоги) Берра (р. 1925) — знаменитый бейсболист, тренер и бейсбольный менеджер, известный, в частности, несуразными речениями, вроде «Опять сплошное déjà vu», «Бейсбол — это девяносто процентов ума, остальные пятьдесят — умение», «Я не посмотрю, что тут смотреть не на что» и т. д. . Впрочем, не совсем. Сцена та же, зато актеры новые. На сей раз, к счастью, револьвера у меня не было. Наконец, в шесть часов вечера я позвонил на дачу. Я насчитал четырнадцать гудков, пока Мириам, явно с неохотой стряхнувшая с себя посткоитальную дрему либо отвлекшаяся от упоительного позирования для очередной порнографической фотографии, подошла к телефону.