Елена Несмеянова - О чём шептались фламинго

Древний инстинкт не исчез с развитием цивилизации и товарно-денежных отношений. Заработанные деньги – это энергия мужчины, и он приносит их женщине, поскольку добывает ради нее. Формула «Товар-Деньги-Товар>> уступила место формуле «Деньги-Товар-Деньги», но деньги еще долго оставались средством добыть корм для женщины. Половой инстинкт мужчины и женский инстинкт сохранения жизни детей – фундамент отношений с давних времен, и он не изменялся, изменялись лишь формы его проявления. Но когда возник капитал как самовозрастающая стоимость, существенно изменилось и сознание мужчины. Появилась новая фишка: азарт охоты сменился азартом игры, и мужичок заигрался до страсти накопления ради накопления, которая вытеснила из его жизни и женщину, и детей, и морально-этические нормы, выработанные религиозным обществом. Мужчине стало плевать, по большому счету, на то, что он ест, где живет и что носит, с кем спит… Появились Плюшкины и Гобсеки, которым и женщина-то не нужна. А еще появились особи, которые женщину хотят, но такую, чтобы не посягала на их денежки. Страх потерять, рожденный азартной игрой, породил ту самую жадность сытых и богатых, которая стала категорией проверки надежности мужчины для женщины. И не меркантильность вызывает вопрос, который одна подружка задает другой:

– А он жадный?

Тот самый древний инстинкт сохранения своей жизни и детей диктует этот вопрос, от которого корежит современного мужчину. Сколько бы ни тратила женщина денег на бесполезные камушки и тряпки, все равно ей никогда не изменит инстинкт материнства, и никогда не оставит она голодными и бездомными своих детей, в то время как мужчина может бросить без оглядки свое потомство либо ради новой страсти, либо ради азартной игры в деньги ради денег.

Не стоит мужчинам сердиться на женщин за практицизм и меркантильность – они понимают, что надеяться на законы морали нельзя, и, даже не читая Карла Маркса, знают, что совесть молчит там, где звенят деньги. Женщины, потеряв права на средства для жизни, изощряются, выманивая их у мужчины. Так и появляются хитрые отупевшие душой женские существа, приспособленные к практическому расчету и согласные быть товаром для мужчины, чтобы выжить в жестоком мире…

Достаточно на сегодня. Уже ночь. Пора на покой, дорогие подруги.

Закат был прекрасен необычайно. Алое солнце садилось в полыхающую линию горизонта, рассеивая мягкий свет цвета пламени над озером. Фламинго застыли в картинных позах, словно стараясь не нарушать лишними движениями красоту и тишину природы, сами сливаясь в темном озере в единое розовое пятно. Птицы обратились к молодой и веселой подруге:

– Лa, ты давно нам ничего не рассказывала. Сегодня твой черед. Поведай нам, пожалуйста, историю о такой же нежной и прекрасной женщине, какой ты была сама когда-то. Начинай.

Лa отступила от стаи на два высоких шага, повернула клюв в сторону шоссе и замерла…

– О! Мне повезло на девятой машине. Это как раз то, о чем вы попросили. Но предупреждаю: нежность и красота – спутницы грусти. Что ж., слушайте мою историю.

Крыло чиркнуло по воде, и в круге появилось изображение.

… Лика уверенно и быстро вела машину положив тонкие руки на руль. Она ехала на разведку, ища возможность получить работу и жилье в этой стране. Жизнь в России зашла в тупик для нее. Тупик конца любви, но не жизни, к счастью.

Вьющиеся волосы трепал теплый ветер из окна, щекоча шею, и она улыбалась невидимому озорнику и невероятности этого мгновения: светило яркое горячее солнце, за окном машины по левую руку переливалось бирюзой теплое море, а по правую – промелькнула и осталась позади чудесная стая белых с красными росчерками на крыльях фламинго на озере, в то время как из динамиков лился низкий грудной голос Нани Брегвадзе: «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы»…

Он выслеживал и выпасал ее несколько лет как желанную дичь, умело применяя методы и приемы охоты. Он оказывался рядом внезапно, когда срочно нужна была помощь, словно приманивая ее молниеносностью решения проблем. Щедрость, с которой дарил цветы и обеды в дорогих ресторанах, старался представить как простой дружеский жест восхищенного мужчины.