Николас Спаркс - Счастливчик

Даже годы в университете Тибо помнил туманно, но и в этой главе его жизни царили свои собственные рутинные порядки. Учеба в будни, удовольствия в выходные, зубрежка к экзаменам, дерьмовая еда в общежитии и две подружки, одна из которых продержалась чуть больше года. Каждый, кто когда-нибудь учился в университете, мог рассказать пару таких же историй, которые вряд ли сильно повлияли на его жизнь. В конце концов, осталось только образование. По правде говоря, Тибо не почувствовал вкус жизни до тех пор, пока не приехал в центр приема новобранцев на Пэррис-Айленде для базовой подготовки. Едва он спрыгнул с подножки автобуса, сержант-инструктор принялся кричать ему прямо в ухо. Никто не заставит человека поверить, будто вся жизнь до этого не имела никакого значения, кроме как сержант-инструктор. Теперь ты в их руках, и точка. Занимаешься спортом? Отожмись пятьдесят раз, мистер Распасовщик. Учился в университете? Собери винтовку, Эйнштейн. Отец служил в морской пехоте? Помой сортир, как и твой старик когда-то. Все те же старые клише. Бегом, марш, стоять смирно, ползти по грязи, вскарабкаться на ту стену: для него в курсе основной подготовки не было ничего неожиданного.

Он должен был признать, что обучение по большей части удавалось. Оно ломало людей, затем еще больше их подавляло и в конце концов превращало в морских пехотинцев. Или, во всяком случае, они так утверждали. Он не сломался. Он работал как вол, не высовывался, выполнял приказы и оставался таким же человеком, каким был до этого. И все же стал морским пехотинцем.

В итоге он попал в первый батальон пятого полка морской пехоты на базе «Кемп-Пендлтон». Сан-Диего был городом в его вкусе, с отличной погодой, великолепными пляжами и еще более прекрасными женщинами. Но это не продлилось долго. В январе 2003 года, сразу после того как ему исполнилось двадцать три, он оказался в Кувейте, участвуя в операции «Свобода Ираку». База «Кемп-Доха» в промышленной части города Кувейта использовалась со времен первой войны в Персидском заливе и сама по себе уже превратилась в небольшой городок. Там были спортзал и компьютерный центр, гарнизонная лавка, закусочные и палатки, простирающиеся до самого горизонта. Это бойкое место стало еще многолюднее в преддверии грядущего вторжения, и с самого приезда Тибо там царил хаос. Его дни на базе тянулись нескончаемой чередой долгих собраний, утомительных тренировок и репетиций наступления, план которого постоянно менялся. Должно быть, он успел поупражняться в надевании защитного костюма на случай химической атаки сотню раз. А еще по лагерю бродили множественные слухи. Самое сложное было выяснить, где правда, где ложь. Каждый знал о ком-то, кто знал кого-то, кто слышал реальные новости. Сегодня они неминуемо переходят в наступление, а завтра понимают, что все откладывается. Сначала они должны были атаковать с севера и юга, затем только с юга, а может быть, даже не так. Они слышали, что у противника есть химическое оружие и он намеревается его использовать; затем они слышали, что он не будет его использовать, потому что считает, будто Соединенные Штаты могут применить в ответ ядерную бомбу. Кто-то нашептывал, что Республиканская гвардия Ирака выставит смертников прямо за границей; другие клялись, что их выставят близ Багдада. Третьи заявляли, что иракцы встанут стеной у нефтяных месторождений. Короче говоря, никто ничего не знал, что только подстегивало воображение ста пятидесяти тысяч военных, собравшихся в Кувейте.

По большей части солдаты — это дети. Иногда люди об этом забывают. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать — половина из военнослужащих еще не достигла возраста, когда они могли бы купить пиво. Они были уверены в себе, хорошо обучены и горели нетерпением перед предстоящей операцией, но нельзя было игнорировать действительность. Кому-то из них суждено было умереть. Некоторые говорили об этом открыто, другие писали письма семьям и передавали их армейскому священнику. Нервы сдавали. Одни испытывали трудности со сном, другие, наоборот, почти все время спали. Тибо наблюдал за всем этим со странным ощущением отчужденности. «Добро пожаловать на войну! — слышал он слова своего отца. — Это всегда ВКМГЗ: все классно, мы в глубокой заднице».

Тибо не мог оставаться равнодушным к тому, что напряжение все растет, и, как все, жаждал выпустить пар. Иначе было невозможно. Он начал играть в покер. Отец научил его играть, так что игра была ему знакома… или он думал, что знакома. Он быстро выяснил, что другие знают о ней гораздо больше. За первые три недели он успел потерять почти все деньги, которые скопил со времен поступления на службу: блефуя, когда надо было сбросить карты, и сбрасывая, когда нужно было оставаться в игре. Вообще это были небольшие деньги, и ему особенно негде было их тратить, даже если бы он выиграл. Но настроение у него испортилось на многие дни вперед. Он ненавидел проигрывать.