Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

— Я... разговаривала с секретаршей... — Регина говорила, заикаясь, подбородок ее подрагивал, — Мария Петровна и этот ваш друг... я не помню...

— Говори! — Шведов вцепился руками в край стола, как будто боялся, что упадет.

— Они ехали на машине и...

— Ну?! — закричал Игорь Андреевич страшным голосом.

— ...Я даже не знаю...

— Она жива?!.. — спросил вдруг Шведов очень тихо. Регина не ответила.

— Я спрашиваю: она жива?! — повторил модельер все с той же спокойной обреченностью в голосе.

Говорить Регина была не в силах. Она лишь в ужасе смотрела на Шведова немигающим взглядом. В глазах ее стояли слезы...

О смерти Маши Гоша узнал одним из последних — его не было в городе. Дела заставили почти месяц безвылазно просидеть в Екатеринбурге. И так получилось, что с Катей не перезванивался он почти неделю. Вернее, он, конечно, звонил, но не заставал Катю дома, а когда Катя позвонила сама, чтобы сообщить о беде, Гоша уже уехал в аэропорт. В аэропорту, в свою очередь, проторчал почти день по причине нелетной погоды...

Короче говоря, в Москве Гоша появился лишь в день Машиных девятин...

Совершенно убитый страшным известием, Гоша напился на поминках так, что потом полдня приходил в себя. Очухавшись, позвонил Кате, предложил встретиться в любимом кафе. Катя согласилась.

Гоша, пришедший чуть раньше, первым делом, пока Катя не видит, попросил пива, а уже потом, дождавшись Катю, заказал кучу всякой еды.

Однако, когда всю эту еду принесли, Гоша к ней почти не притронулся — кусок не лез в горло.

Не блистала аппетитом и Катя.

— Ну как это все переварить, — Гоша выглядел неважно: синяки под глазами, бледное лицо. — Я случайно успел. Приезжаю из Внукова, открыть дверь тороплюсь, потому что там телефон разрывается... И мне говорят, что Маши — нет ! Что девять дней уже!.. И чтобы я шел пить за упокой ее души! — Гоша отхлебнул из стакана минералки.

— Ты меня позвал, чтобы рассказать, как тебе больно? — довольно сухо спросила Катя.

— Знаю, знаю... кому больнее, знаю... Жизнь — паскуда. То есть не жизнь, конечно, а смерть.

— Жизнь виновата только в том, что на такой тоненькой нитке подвешена, — заметила Катя.

— Да, это я понял только там, за поминальным столом, — медленно проговорил Гоша. — Во время всех этих хороших речей...

— И ни у кого не хватило духу сказать: да, путано, сложно жила Маша в последний свой год. Но никто ей не судья. Этот год — он как тот «серпантин», по которому ее везли... в дождь со снегом...

— Погоди, Катюш, я не очень понял, — Гоша накрыл Катину руку своей, — везли-то ее — к дому отдыха?

— Везли ее, милый мой, к «Идеалу»! Я серьезно: «Идеал» — это название роскошного белого санатория, высоко над уровнем моря. Главврач там — шведовский приятель. Отставной полковник медицинской службы. Он Машеньку встречал — ее одну... В тот день не было массового заезда. Не просто послал «Волгу», а сам поехал с водителем.

— И что — все трое?..

— «Икарус» в лоб, — Катя быстро кивнула.

— «Идеалы» эти — черт их возьми, — выругался Гоша в сердцах. — И Шведов этот... За какой ни потяни узелок — все ведут к Шведову!

— Перестань, — оборвала его Катя. — Мы ему не судьи. А если кого-то и судить — то меня...

— Что-о? — не понял Гоша. — Ты-то при чем?

— А при том, что это с моего благословения Маша решила броситься в этот омут!.. В этот роман... — Катя помолчала. У нее не было подруги ближе меня, так вышло... Раньше всех и больше всех обо всей этой истории знала я! Она ведь не хотела к нему уходить, колебалась... А я ей: мол, мы не только перед Домашними своими в долгу, а еще и перед собой, перед душой собственной... Звучало уж как убедительно... А что вышло? — Катя замолчала, закрыла лицо руками — пальцы ее дрожали.

Гоша налил в стакан воды, протянул.

Катя сначала, покачав головой, отказалась. Потом всетаки стала пить мелкими глотками.

— Ну Катюш. Ну... успокойся, — Гоша погладил Катю по волосам. — Послушай меня. За эти дни я... кое-что понял. Теперь я точно знаю, что... — Гоша с трудом подбирал слова. — Ну, в общем, больше ты не оттолкнешь меня. Я решил. Кончились фокусы.

— Нужна было катастрофа, чтобы снизошла на нас такая благодать? — вытирая заплаканные глаза, спросила Катя.

— Ругай меня, Катерина, ругай меня, — улыбнулся Гоша. — Теперь ты имеешь на это полное право.

— Но я ведь еще не твоя жена, — возразила Катя.

— Уже можешь считать, что моя, — заверил Гоша.