Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

Так он ходил весь день, а вечером, с очередного водораздела перед его глазами предстал слева очередной водопад, а справа – Апекс с кладбищем у подножья.

Убитый Холмс присел на теплый от дневного солнца мох. Попытался разглядеть Эльсинор. Тщетно. Одна кладбищенская щетина крестов, да лазоревый Апекс. Тут сзади послышался шорох потревоженного шагами гравия. Оглянулся. Увидел Мориарти с карабином за спиной и охапкой стеблей ревеня в руке. Приятельской улыбке на его лице позавидовал бы и Фрэнк Синатра. Приветствуя Холмса, он замахал зажатыми в кулаке разлапистыми зелеными листьями с кроваво-красными корешками.

– Прекрасный вечер, не правда ли? – сказал профессор, устраиваясь рядом.

– Да, – сказал Холмс.

– Трубка у вас при себе? У меня с собой отличный табак.

– Разумеется, – сказал Холмс, доставая курительный прибор.

Спустя некоторое время они курили, посматривая на орлана, безраздельно владевшего небом.

– Besoeki, Ява, восемьдесят пятый год, – сказал Холмс умиротворенно после третьей затяжки.

– Лучше вашей любимой махорки?

– У вас ведь ее нет…

– Есть, специально для вас припас. Отдам ее вам в Эльсиноре. Пойдемте?

– Нет, мне надо немного подумать.

– Хотите подвести итоги дня?

– Да.

– Что ж, подводите, – посмотрел Мориарти на солнце, клонившееся к горизонту. – Минут пятнадцать у нас есть. Угощайтесь, – протянул стебель ревеня.

Холмс выбил трубку о камень, положил в карман. Взял стебель, очистил от кожицы, стал есть, хрустя сочной зеленью.

– Вкусно? – спросил Мориарти, посмотрев на часы.

– Да. Кисло и сладко одновременно.

– Как жизнь, если хорошенько перемешать ее миксером.

– Не очень хорошо сказано.

– Вечером, перед сном отредактирую, – махнул рукой Мориарти.

– Ведете дневник?

– Да. Это дисциплинирует. Так что вы думаете об этом? – указал профессор подбородком на водопад, шумно срывавший с уступа.

– Я думаю, Эльсинор – это твердыня, покоящаяся на трех китах.

– Стоящих на черепахе, плавающей в безбрежном море?

– Да, это моя рабочая версия. И, как детектив, я намерен ее проверить.

– Каким образом?

– Пойду, взгляну на них.

Холмс встал, ударяя ладонями по ягодицам, очистил брюки от приставшей моховой трухи. Направился к обрыву, пошел вдоль, выбирая место для спуска. Нашел что-то похожее. Оглянулся на прощанье. Удивился, увидев бок об бок с Мориарти профессора Пикара, озабоченно протиравшего стекла пенсне клетчатым платком. Поодаль от них увидел мадмуазель Рене с малышом Владимиром на руках. Она была в красной шляпке. Рядом топтался нечеткий в лучах заходящего солнца Луи не Маар. Что-то шепча себе под нос, вероятно, считая, он срывал лепестки с аптечной ромашки, только что лишившейся своих корней. Из кармана его пиджака торчали ноги доктора Ватсона. За Мааром стоял человек очень похожий на Шерлока Холмса в молодости. Стоял смущенно-довольный, в руке – новенькая титановая лопата, к которой, как известно, земля не прилипает. Холмс рассматривал их, пока Мориарти не постучал по часам.

– Да, да, время, – закивал Холмс и двинулся к обрыву.

Успев спуститься ярдов на триста, он сорвался в пропасть, сокрытую густым туманом. Поначалу смерть ему ничего не явила, потому что в ней он ничего не искал.

…В доме Каиафы, куда привели Иисуса, собрались все старейшины и раввины, с ними лжесвидетели. Выслушав их, первосвященник спросил молчавшего Христа:

– Почему ты не опровергаешь обвинений, которые против тебя выдвигают?

Иисус безмолвствовал, ибо наперед знал, что говорить не нужно. Тогда первосвященник спросил:

– Ты ведь Мессия, Сын Божий?

Слабая улыбка оживила изможденное лицо Иисуса.

– Да, – кивнул он. – Скоро ты увидишь меня идущим по облакам…

С трудом разорвав на себе одежды, первосвященник выкрикнул собравшимся:

– После этого, какие еще вам нужны свидетели?! Он преступник, сумасшедший преступник! Он опасен нам!

Все загалдели, признавая, что Иисус заслуживает смерти. Подступив к нему, стали оплевывать, другие били кулаками, зло приговаривая:

– Пророчествуй, пес, пророчествуй себе Царство Небесное!

…Когда Иисус, потерявший сознание, пришел в себя, его потащили к Пилату. Пилат, обозрев лицо пленника, покрытое кровоточащими ранами, спросил:

– Ты и в самом деле Царь Иудейский?

– Ты сам это сказал… – ответил Иисус, найдя в себе силы зловеще улыбнуться.