Марк Хэддон - Крушение пирса

Я по-прежнему не был способен на какие бы то ни было физические усилия, и Билл сказал, что спешить нам, в общем, некуда и мне незачем мучить себя, потому что от этого никому никакой пользы не будет. Через полчаса он принес мне второй череп; у этого вся верхняя часть была в трещинах, а левая сторона и вовсе отсутствовала. Из-за этих мертвецов, думал я, мы совершили столь трудное и смертельно опасное путешествие, однако сейчас их останки, как ни странно, не пробуждали в моей душе особого интереса. Через несколько минут Билл притащил в горсти еще довольно много фрагментов сломанного черепа и стал выкладывать их, точно фигурки пазла, тщательно подгоняя один к другому. В конце концов череп обрел свою естественную форму, и Билл сказал:

— Этот человек был убит мощным ударом в левый висок.

Я спросил, абсолютно ли он в этом уверен.

— Если человек упадет, например, с утеса, — сказал Билл, — он самое большее получит трещину в черепе. А вот чтобы вдребезги разнести ему всю левую половину головы, его надо свалить на землю и удерживать так, нанося чем-то тяжелым, возможно камнем, очень сильные и жестокие удары.

— В таком случае получается, его убил кто-то из своих?

— Или тот, кто давно здесь находился, и гости ему были совсем ни к чему.

— Но тогда, возможно, именно этот человек — или эти люди — и похоронил тела членов экспедиции, а их оборудование украл?

Билл не ответил; что-то привлекло его внимание, и он, схватив мачете, принялся обрубать зеленый полог из лиан и плюща, которые успевают взобраться по щеке скалы, прежде чем погибнут от недостатка влаги в почве. Когда Билл раздвинул оставшуюся листву, я увидел, что на скале нацарапаны буквы. Я с трудом поднялся на ноги и медленно подошел, чтобы как следует разглядеть надпись. Она была на греческом языке:

φυγῇ φυγῇ

νωθὲς πέδαιρε κῶλον,

ἐκποδὼν ἔλα [79] Беги! Беги! Ох, уносите, ноги старые, беги! ( др. — гр. ). Еврипид. «Геракл». Пер. И. Анненского.

— Полагаю, ты сумеешь сказать мне, что это означает? — спросил Билл.

Я признался, что знаю греческий очень плохо, но слово, которое повторяется два раза, почти наверняка имеет значение «бежать, спасаться бегством». Что же до остального, тут у меня ни малейших идей не было.

Билл посмотрел на солнце и сказал:

— Между прочим, четыре часа уже прошло.

Я был настолько поглощен размышлениями о таинственных могилах, черепах и надписи на греческом, что совсем забыл об Эдгаре и Артуре. Мы с Биллом вернулись в лагерь на вершине скалы, причем Билл шел впереди и прокладывал мне путь, поскольку мышцы ног у меня ныли, отказываясь повиноваться. В лагере, конечно же, никого не оказалось. И вокруг никаких следов наших товарищей видно не было. Мои нехорошие предчувствия, похоже, оправдывались.

— Ну что ж, — сказал Билл, — значит, придется нам с тобой принимать какое-то решение.

До этой минуты мне не приходило в голову, что Билл может столь буквально воспринять приказ Эдгара. На мгновение мной овладело искушение немедленно убраться подальше от этого проклятого места. Но вскоре я взял себя в руки и твердо заявил:

— Никакого решения нам принимать не придется.

Мы постарались одеться как можно теплее, а поскольку светильников у нас не осталось, я развел огонь, а Билл расщепил концы двух довольно толстых веток, чтобы превратить их в подобие факелов. Эти «факелы» мы смочили маслом и подожгли. Затем взяли по мачете и вошли в пещеру.

Стены, освещенные неровным светом факелов, оказались неровными, покрытыми странными вздутиями и наростами, образовавшимися, видимо, в результате внезапного затвердевания некоего вещества, застигнутого в момент таяния. Я ожидал увидеть также определенные геологические неправильности — козырьки, сужения, сталактиты, разветвления, боковые пещерки, — но здесь ничего подобного не было. Кое-где виднелись, правда, пятна мха, но при таком плодородии почвы и при такой высокой влажности столь жалкое количество растительности выглядело как-то удивительно. Чувствовалось, что температура сильно упала и, пожалуй, стала примерно такой, как в холодный январский день у нас в Англии. Мы уже миновали тот рубеж, с которого еще можно было видеть вход в пещеру, а сделав еще несколько шагов, не могли уже и свод над головой разглядеть. По моим прикидкам, высота пещеры в этом месте была никак не меньше пятисот футов.

В прошлом году я присутствовал на выступлении Алоиса Ульриха в Королевском географическом обществе. Этот ученый занимался исследованием карстовой пещеры Хёллах [80] Хёллах — самая протяженная пещера Европы, более 200 км. в Швейцарских Альпах, протяженность которой оказалась более десяти миль в длину. А что, если и мы наткнулись на нечто сопоставимое с Хёллах? Никакого эха больше не слышалось, но каждое наше движение сопровождалось странным шипением или свистом — казалось, будто кто-то проводит по коже барабана жесткой щеткой. Мы то и дело останавливались и звали наших товарищей, а потом долго стояли, притихнув, пока странные отзвуки наших криков вновь не сменялись тишиной. Мы надеялись, что в этой тишине, возможно, возникнет ответный призыв, но Эдгар и Артур безмолвствовали.