Марк Хэддон - Крушение пирса

— Он иногда рассказывает о какой-то ужасной твари, — сказал директор. Мне он казался похожим на инспектора манежа: большие пальцы засунуты под жилет, и говорит чуть громче, чем нужно для такого небольшого помещения. Интересно, подумал я, какая часть этой истории состряпана специально для нас в надежде на повторное денежное вливание? А директор продолжал: — Уверяет, что собственными глазами и здесь ее видел. Она якобы мчалась прямо к нашему дому через поля. А иногда он пытается убедить нас, что мы непременно должны вооружиться, поскольку эта тварь уже вломилась в дом.

Эдгар подтянул к себе стул, уселся напротив Семперсона и, заглянув ему в глаза, стал объяснять, что мы хотим добраться до реки Жаманшин [76] Жаманшин — река в центральной части Бразилии, приток реки Тапажос. и попытаться отыскать Карлайла и следы его экспедиции.

— Его родные не успокоятся, пока не узнают, что именно произошло с их сыном. Мы собираемся провести в джунглях шестнадцать недель, так что, если вы можете предупредить нас о каких-либо опасностях, то лучше сделать это сейчас. Мне бы очень не хотелось, чтобы и нашу группу постиг такой же конец.

— Насколько я знаю, — произнес директор, — он никогда не рассказывал о том, что случилось с его спутниками.

Семперсон продолжал молчать, и Эдгару ничего не оставалось, кроме как встать и передвинуть свой стул на место.

— Вы всех нас очень разочаровали! — сказал он.

Но только один я понимал, до какой степени. Ведь родственники Карлайла были готовы спонсировать экспедицию только в том случае, если бы обнаружились надежные свидетельства. Семперсон был нашей последней надеждой. А теперь нам придется возвращаться в Лондон, и примерно через месяц Эдгар, пересилив себя, начнет работать в банке у своего двоюродного деда, ибо у него больше не будет никаких оправданий, чтобы снова это откладывать.

И вдруг меня осенило. Я попросил у директора листок бумаги и авторучку, отодвинул в сторонку чайные чашки и сахарницу, положил на поднос ручку и бумагу и поставил поднос Семперсону на колени. Он смотрел на все это, склонив голову набок, как собака, которая прислушивается к каким-то слабым и далеким звукам.

— Дети обычно обретают умение говорить раньше, чем умение писать, — напомнил мне директор. — Подозреваю, что умения эти мы утрачиваем в обратном порядке.

Но Семперсон уже взял ручку и сжал ее в дрожащих пальцах правой руки.

— Вперед, — ласково подбодрил его я.

Насколько я помню, в комнате вдруг воцарилась полная тишина, хотя это никак не может быть правдой, поскольку буря тогда не утихала до самого вечера, да и в камине за решеткой деловито потрескивал огонь, а также в течение всего разговора напольные часы в высоком футляре громко тикали в ритме синкопы. Ручка в руках Семперсона шевельнулась, и все мы: директор, Эдгар и я, — застыли в неподвижности, точно охотники, наблюдающие за тем, как на поляну выходит красавец олень, и отлично понимающие, что при малейшей тревоге он тут же стрелой бросится обратно в чащу.

Семперсон рисовал минут пять, потом положил ручку.

— Можно мне?.. — осторожно спросил Эдгар, но Семперсон не ответил.

Эдгар все же взял листок и положил его на стол, чтобы и мы смогли рассмотреть нарисованное. Не знаю, умел ли Семперсон когда-нибудь рисовать, но сейчас он рисовал, как маленький ребенок. Левый край листа занимало подобие карты: изображение крошечной деревушки, реки с раздвоенным руслом, двух водопадов и цепи островерхих гор. Разделив расстояние между рекой и горами примерно пополам, Семперсон поставил большой крест — так ребенок мог бы обозначить место, «где зарыто сокровище». А в центре листа была отдельная картинка: холм, в склоне которого виднелась пещера с наклонными стенами, а рядом на поляне группа примитивных условно-человеческих фигурок. Мне тут же вспомнилась сказка о Крысолове из Гамельна, который в отместку жадным жителям города увел оттуда всех детей. Но это было еще не все: у правого края листа имелся и третий рисунок, точнее набросок, — чудовище, отчасти похожее на человека, отчасти на медведя, а отчасти на ящерицу. Это существо выглядело настолько нелепо, что я невольно рассмеялся. Однако Семперсон был серьезен и даже поставил на листке подпись — в левом нижнем углу.

Эдгар вытащил из рюкзака аккуратный томик, взятый в Королевском географическом обществе, открыл его в том месте, где была закладка, и положил рядом с наброском Семперсона. Карты, разумеется, нельзя было назвать идентичными, однако они оказались достаточно похожи, и я так разволновался, что у меня даже волосы на затылке зашевелились.