Мэри Стюарт - Дерево, увитое плющом

«Форрест Холл, — сказала я. — Вот где они должны быть. Извини, Кон, забыла… — Я быстро рассказала о римской резьбе, как описывал Адам. — Пошли его в Форрест Холл, лучше по тропинке вдоль реки, так быстрее, чем на машине через ворота».

Но работник никого не нашел. Да, он обнаружил подвалы, в них запросто можно войти, и ему показалось, что там кто-то был недавно, возможно, сегодня, но сейчас там никого нет. Да, он спустился прямо вниз. И там не было никакой машины, он не мог бы ее не заметить. Может, отправиться в Западную Сторожку? Или еще куда? «Легче позвонить», — сказал Кон.

Но телефон нам тоже не помог. В Западной Сторожке извинились, но мистер Форрест вышел и не сказал, когда вернется. Дома у Билла Фенвика тоже извинились, но сдержанно. Нет, Юлии там не было, спасибо, Билл чувствует себя хорошо, им очень жаль услышать о мистере Винслоу, жаль, жаль, жаль…

«Придется оставить это занятие, — сказала я устало. — Бесполезно. Может, они нашли что-нибудь в Форресте и все отправились в Ньюкасл. Или Юлия с Дональдом могли сами куда-то укатить из Форрест Холла. Но остался час до ужина, и они, наверняка, вернутся? После прошлой ночи, трудно поверить, что это было вчера, она больше не будет задерживаться, не сообщив нам?»

«Знаешь, похоже, ты действительно взволнована», — сказал Кон.

«Господи, а что ты думаешь?.. — Я подняла голову и встретилась взглядом с его очень яркими, внимательными и живыми голубыми глазами. — Как ни странно, да. Я думаю о Юлии. Она хотела бы быть здесь».

Он усмехнулся, показал зубы. «Я всегда говорил, что ты хорошая девочка». Я не ответила.

Доктор появился около семи, побыл немного и ушел. Темнело, небо затянули тучи, казалось, скоро пойдет дождь.

Юлия так и не появилась. Дедушка лежал неподвижно, маска его лица не менялась, только ноздри сузились и дыхание стало более поверхностным.

Когда Кон пошел в мастерские, я оставила в комнате дедушки миссис Бэйтс, ненадолго спустилась вниз и поела. Потом вернулась, сидела и ждала, смотрела на лицо старика и старалась не думать.

Примерно через час Кон вернулся и снова стал разглядывать меня с другой стороны кровати.

Миссис Бэйтс в восемь ушла. Начался дождь. Сначала большие, тяжелые, редкие капли застучали по камням, а потом сгустились, зашумели сплошным потоком, потекли по стеклам, как желатин. Неожиданно комнату осветила молния, другая, загремел гром и началась гроза. Яростная летняя гроза, которая быстро проходит. Я отправилась закрывать окна и остановилась на несколько секунд, глядя сквозь сияющий пластиковый занавес дождя. Почти ничего не было видно. При вспышках молний дождь превращался в вертикальные стальные канаты, а земля струилась и бурлила водой, которую не успевала поглотить.

Все еще нет Юлии. В такую погоду они и не могут приехать, должны укрыться где-то. А тем временем дедушка…

Я опустила тяжелые занавески и вернулась к кровати. Включила лампу и повернула ее, чтобы свет не падал на лицо старика. Кон смотрел на него задумчиво, нахмурив брови, сказал приглушенно: «Послушай, к черту это, итак достаточно шумно, чтобы мертвого разбудить. — Только я собралась объяснить, что свет деду не помешает, как Кон продолжил: — Все поле станет плоским, как кокосовая скорлупа. После такого дождя никакая косилка не годится».

Я сказала сухо: «Полагаю, нет. — И тут я все забыла. — Кон, гроза действительно его разбудила!»

Дедушка вздохнул, странно всхрапнул и открыл глаза. Через некоторое время они сфокусировались, и он заговорил, не шевельнув головой. Звуки были искаженными, но достаточно разборчивыми: «Аннабел?»

«Я здесь, дедушка».

Пауза. «Аннабел?»

Я наклонилась вперед и взяла его за руку под одеялом. «Да, дедушка, я здесь. Это Аннабел».

Его пальцы не шевельнулись, не изменилось и выражение лица, но мне показалось, что он немного расслабился. Тонкие сухие пальцы, как побеги бамбука, больше не казались живыми, лежали в моей ладони. Я вспомнила, как я была девочкой, а он — высоким, сильным и ехидным тираном, гордым, как огонь. И неожиданно для меня этот день стал слишком долгим. Он начался с Рябинового, ясного утра, секрета, который больше не был только моим, Адама, знания о нашем взаимном предательстве, а теперь это…

Гроза приближалась. Молнии долго светили, колесами катались перед занавешенным окном. Дедушка понял, что это такое, сказал: «Это просто летняя гроза. Скоро закончится».

«Шум? Дождь?»

Дождь лился с небес, шумел водопадом. «Да. — Он сдвинул брови. — Это прибьет траву…»