Мэри Стюарт - Дерево, увитое плющом

«Как я могу знать? Он… никогда об этом не говорил. — И вдруг из ниоткуда пришла уверенная догадка: — У нее не было ребенка».

«Я… понимаю, — сказала Юлия медленно. — И он?..»

«Некоторые мужчины воспринимают жизнь как ответственность. Может, в этом дело. Может, он воспринимал ее несчастье, как свое. Как он мог ее оставить? Нельзя оставить человека, у которого больше Ничего нет».

«Знаешь, ты говоришь об этом, как о чем-то далеком. Будто это история про кого-то другого».

«Так я это и ощущаю. Послушай, почему бы нам не отправиться в дом? Пойдем, ты зеваешь, как маленькая. У тебя сегодня было длинное путешествие, ты, должно быть, устала. Еще масса времени для разговоров. Дональд завтра приедет?»

«Жду».

«С удовольствием увижу его снова. Расскажешь завтра о нем? Сегодня нас занимали мои проблемы, но мы про них забудем прямо сейчас, давай?»

«Если ты этого хочешь».

«Да, я так хочу».

«О’кей. — Она снова зевнула, неожиданно и бесстыдно, как дитя или зверь. — О Господи, как я хочу спать. Не придется пить мандрагору, чтобы проспать огромный отрезок времени, пока мой Дональд далеко. — Она засмеялась. — Очень смешно, что он совершенно не влезает ни в одну романтическую схему».

«Может, для тебя это безопаснее, учитывая то, что ты читаешь».

«Может быть. 0-о-у, Аннабел, как хорошо, что ты здесь. Я тебе говорила?»

«Да. Спасибо, Юлия. Спокойного сна».

«Ой, как я засну! Но эта жуткая тишина просто угнетает после Лондона, и если еще эта проклятая сова начнет кричать, я ее просто застрелю. Честное слово, клянусь, даже если она — мать семерых голодающих птенчиков в девичьем винограде».

«У таких сов бывают тройни».

Она открыла ворота сада. «Ты всегда про все знала».

«Ой, нет, Юлия! Ты говоришь про меня, как про ненормальную натуралистку, воркующую с совами, очаровывающую диких коней и блуждающую ночами по лесам …» Я замолчала.

Если Юлия и заметила, она не подала виду. «Заходишь?»

«Нет пока. Красивая ночь, и я не устала. Натуралистка отправляется блуждать. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи», — сказала Юлия.

Если встать на нижний выступ развалившейся стены, окружающей ствол, можно засунуть руку в дупло. Одной рукой я ухватилась за плети девичьего винограда и подсунула голову под старую ветвь. Протянула вперед руку медленно, опасливо, будто поверила, что там притаилась мифическая сова Юлии с семерыми птенчиками, и была готова отдернуть руку в любой момент, будто вторглась в личный ящик чьего-то стола. Место секретных встреч, гробница, дерево влюбленных… Какое право имеет призрак сюда вламываться?

В любом случае, взламывать там оказалось нечего. Каких бы секретов девичий виноград в прошлом ни скрывал, теперь это было просто дерево, почтовый ящик стал пустым дуплом с потрескавшимся сломанным дном, его изгибы заполнила древесная пыль. Обломки веток и обрывки травы говорили о том, что одно время здесь гнездился скворец. Девичий виноград касался моего лица, горьким темным запахом напоминал о забытых, покрывшихся пылью вещах.

Я слезла со стены и вытерла руки носовым платком.

Руины домика у ворот огибала заброшенная аллея и терялась среди теней. В ярком лунном свете на фоне черноты деревьев светились белые ворота. Можно было разобрать аккуратные черные буквы на верхней планке — Вайтскар. Я сделала полшага и остановилась. Вот именно сейчас этого не должно было произойти. Ну, так пусть это будет сейчас. Я убрала носовой платок и быстро пошла мимо разрушенного домика к Форрест Холлу.

Луна со вчерашнего дня пополнела. Скелет дома резко очерчен, театрально иссечен стволами и ветвями деревьев, вписанных в пустые проемы окон. Овцы между азалий очень громко жуют траву.

Я почувствовала запах роз и жимолости, которыми поросли солнечные часы, и медленно пошла к ним вниз по заросшим мхом ступеням и траве. Циферблат под толстым ковром листьев и лепестков. Я подняла нежный цветок и поднесла к лицу. Густой, безумно сладкий запах, как сон о летних ночах. Я уронила цветок на траву.

Села на нижнюю ступеньку, почти утонувшую в траве, осторожно раздвинула ветки и раскрыла приподнятый над землей циферблат. Лунный свет устремился на него, показал слабые тени резьбы под мягкими розетками лишайника. Я сцарапала немного мха и провела по буквам пальцем медленным исследовательским движением. Время есть. Время было… Еще одна линия, незачем ее прослеживать. Время прошло…