Лариса Ратич - Мажорный ряд

Поэтому с дочерью Павел Петрович уже был начеку. Благодарные учителя (а размеры «благодарности» оказались достойными) относились к девочке лояльно все подряд; и оценки к выпуску вызревали приличные.

И вот тогда-то Анжелка и попросила отца:

— Папа, я хочу печататься.

Павел Петрович сначала совсем ничего не понял и удивлённо переспросил: «Хочешь… что?..»

Девушка пояснила, и Величко подумал: «Смотри-ка, молодец!» Оказывается, Анжелка пишет стихи и хочет, чтобы они появились в газете. Ну есть же в любом нормальном издании рубрика вроде «Творчество наших читателей» или что-то такое. Хорошее желание!

Величко попросил дочку показать свои творения, перечитал и оценил:

— По-моему, ничего!

Стихи были как стихи: розы-грёзы, любовь-морковь. Как обычно в этом возрасте.

— Сделаю, родная! Обещаю!

Анжелка разулыбалась и с чувством чмокнула папку в щёку.

А Павел Петрович на другой день отправился к редактору хорошей газеты (с большим тиражом!) и без обиняков выложил свою просьбу. Редактор ответил уклончиво, пряча глаза; дескать, стихи — ничего особенного; таких редакция получает сотни в день. Да и «недотягивают» они во многом: то рифма нелепая, то ещё там что-то… Перестал ломаться только тогда, когда Павел Петрович назвал хорошую сумму и добавил: «Лично вам. Сейчас. А стихи — доработайте своей умелой рукой; вы же лучше знаете, что и как».

Это редактора устроило сразу, и уже через три дня весь город читал произведения «юного дарования Анжелики Величко». Причём редактор не только «дотянул» тексты, а и написал тёплую вступительную статью, которую и поместил под выразительным фото девушки.

Фурор был большой, и Анжелка сразу же стала гордостью школы. С тех пор она не расставалась с ручкой и рабочим блокнотом, напуская на себя загадочный вид таланта, который немного не в себе: муза, значит, посетила.

С образом гения она так сроднилась, что и дома, перед родными, и даже наедине продолжала ту же игру. Впрочем, это принималось благосклонно.

Таким образом, через полгода после первой публикации Анжела обрадовала отца новым проектом:

— Папа, у меня накопилось уже немало стихов. Потянет на книжечку страниц на сто десять.

— Принято! — обрадовался Павел Петрович. В самом деле, почему нет? Осталось выяснить, во сколько это обойдётся.

Сказано — сделано. Величко пошёл в частное издательство. Там, в отличие от редактора, никто не делал «большие глаза», а сразу объявили стоимость и сроки выпуска тиража — Павел Петрович заказал тысячу экземпляров; для начала.

Попросил на дорогой бумаге, с хорошим дизайном и добрым напутственным словом.

— Ну что же, — спокойно ответили ему. — Это договоритесь сами.

И дали координаты местного поэта «с именем». Павел Петрович, не теряя времени, быстро нашёл этого мастера слова. И вот тут пришлось попотеть: старый поэт заартачился, упёрся не на шутку. Дескать, стихи Анжелы — это дешёвая писанина (так и сказал, мерзавец!), и в таком виде они никуда не годятся.

Павел Петрович, не смущаясь пустяками, привычно назначил сумму гонорара.

— Нет, нет и нет! — почти закричал поэт. — Поймите вы, наконец, я не то что предисловие, я в устной форме не могу найти и десятка слов, чтобы хоть за что-нибудь похвалить вот это!

Он оскорбительно взмахнул перед носом Величко пачкой Анжелкиных произведений.

— А если б вы… ну, помогли, что ли, а? — осторожно спросил Павел Петрович, решив действовать мягче.

— Как?! — поразился поэт. Да тут каждую строчку надо переделывать; понимаете? Каждую!! А это уже будет творчество не вашей дочери, а моё!!! Я доходчиво объясняю?!

Величко извинился и отступил. Но, вернувшись домой, он поразмышлял немного и в конце концов разозлился:

— Ну нет, старый козёл; так дело не пойдёт! Я не привык, чтобы МНЕ отказывали! Я тебя заставлю.

Он выждал с недельку и снова напросился на встречу, смиренно уверив поэта по телефону, что на этот раз — он совсем по другому делу, не надо волноваться.

А очутившись в кресле напротив упрямца, посмотрел ему прямо в зрачки и, тяжело вколачивая каждое слово в мозги собеседника, угрожающе произнёс:

— Значит так, базар короткий. Вариант первый: я плачу вам за работу над каждой строчкой отдельно. Над каждой, слышите? Плачу очень хорошо. И за предисловие — дополнительно. А вариант второй — я заставлю вас сделать то же самое бесплатно; но это плохо отразится на вашем здоровье. И, боюсь, непоправимо.

Он говорил спокойно и даже негромко, но при этом поигрывал желваками и разминал пальцы рук.