Али Смит - Ирония жизни в разных историях

Они важно проследовали позади нее на станцию метро Найтсбридж, где она оторвалась от них, нырнув через багажный выход.

Это был поезд аэропорта. Когда она вошла, сразу же села на первое сиденье. Перевела дух. Они, должно быть, все еще возятся наверху, покупая билеты в автоматических кассах и пытаясь протиснуться в своей униформе и с инструментами через турникеты. Поезд тронулся. Мужчина напротив читает газету. Женщина рядом с ним рассеянно смотрит вокруг. Челси открыла коробку с суши, чтобы проверить, все ли там в порядке. Закрыла коробку и смежила веки. Поезд прибыл на следующую станцию, открылись двери, и тут она услышала знакомый бесстыдный визг, который доносился из соседнего вагона, то ли спереди, то ли сзади, и тут двери захлопнулись. Мужчина, как ни в чем не бывало, читал газету. Женщина рядом бессмысленно уставилась вперед. И другая женщина безучастно смотрела прямо перед собой. В противоположном конце вагона женщина читала газету. А еще одна — книгу. Несколько человек стояли у дверей, покачиваясь в такт движению поезда. Двое туристов в шортах прислонились к рюкзаку. Челси взглянула на грязный пол. Линолеум в серо-белую крапинку словно искусственное звездное небо под ногами. Двери открывались на каждой остановке, кто-то выходил, кто-то входил, и этот шум людей за ее головой эхом разносился за пределами поезда в обширной сети туннелей.

Ту же мелодию они много раз играли до самого Хитроу и по пути назад, затем последовали за Челси к выходу из метро и дальше по дороге, продолжая играть эту мелодию.

— Может, кому-то из вас все-таки хочется выпить чашечку кофе или чая? — спросила Челси спустя несколько часов.

Не прекращая играть, трубачи окружили кофейный столик в гостиной. И так они стояли, после того как пробили себе путь через парадную дверь. Дверь все еще вертелась. Когда они набирали и выпускали воздух, грудь у них вздымалась и опускалась. Одну и ту же мелодию они играли в разном ритме. Покоясь на их плечах, обтянутые клетчатой тканью мундштуки труб торчали как ветки. Все это напоминало рощу накренившихся дышащих деревьев, которая выросла ниоткуда, прямо из пола в квартире ее матери. Обращаться к ним было столь же бессмысленно, как разговаривать с деревьями. «Могу ли я узнать? — вопрошала Челси. — Вы долго планируете здесь пробыть? Где еще вы играли? Кому-нибудь из вас доводилось путешествовать? Кто - нибудь ездил в Австралию? Я побывала там недавно, провела какое-то время в Мельбурне, кто-нибудь бывал в Мельбурне?»

Мужчины всегда игнорировали ее, вот и сейчас, эти тоже не были исключением. Да ну их к черту, подумала Челси. Ее, правда, немного пугало, что они могут сделать нечто малоприятное, запачкают ковер и стены, и тогда ей придется после них убирать. Но она была вежливым человеком, поэтому вслух сказала: у меня еще есть несколько сортов чая, настоянного на траве. Или: я могла бы открыть бутылку вина. Кому что принести поесть?

Они смотрели куда угодно, но только не на нее. Во всяком случае, у них был высокомерный вид. Щеки наполнялись воздухом, потом постепенно пустели и снова наполнялись. Каждый вдох проникал в трубы, которые все больше напоминали что-то живое, длинноносое и безжалостное о трех ногах, торчащих в разные стороны, словно какое-то животное, вздернутое под навесом мясника для забоя. Она знала, что, если сесть возле них на полу, они начнут бестолково удирать и ударятся в панику от испуга, задыхаясь как морские существа в непривычной обстановке.

Она толкнула закрытую входную дверь — петли заскрежетали. Она прошла на кухню и налила себе чашку чая. Потыкала вилкой суши, все еще лежавшие в коробке. Аппетит не появился. За окном шел дождь, и рано стало смеркаться. Она стояла в кухне, облокотившись на стойку для завтрака, и пыталась читать книгу. Но из-за того чудовищного громыхания, что они устроили, сосредоточиться было невозможно. Она включила радио, но их шум его заглушал. Пришлось радио выключить. Тогда она включила телевизор, надеясь читать текст субтитров, но субтитры шли только на тех каналах, которые ей не хотелось смотреть. Пришлось выключить телевизор.

Она прошла в гостиную.

— Пожалуйста, прекратите, — попросила она.

Трубачи продолжали тяжело дышать.

— А ну-ка, вы — ублюдки! — крикнула она. — Убирайтесь вон из дома моей матери.

Они пыхтели. Они дули. Они избегали гневного взгляда. Они пренебрежительно не смотрели ей в глаза.

Она подумала о том, чтобы позвонить в службу социального обеспечения и выяснить, что делать в тех случаях, когда много бедных с виду людей из другой страны расположились в вашей собственности. Но она не знала, в какой отдел обращаться. Вместо этого она позвонила матери, которая находилась в отеле в Хельсинки.