Валид Арфуш: Sex. Убийство. Миллион

В то время я уже поступил в университет на факультет экономики. Сказать, что я ничего не понимал в экономике, ничего не сказать. Мой преподаватель говорил: «Чтобы хоть как-то разобраться в предмете, советую вам читать газеты об экономике и смотреть ТВ программы на эту тему!» Я до сих пор не прочитал ни одного экономического обзора, а когда диктор по новостям касается темы экономики — сразу же переключаю. Не сложилось у меня с этой наукой, любви не вышло. Как у меня сегодня получается деньги зарабатывать, даже не знаю!

Месяц мы ничего не слышали о Давиде. Ни звонка, ни телеграмм, никаких других новостей. Неделями позже почтальон доставил в дом конверт со штампом советской почты. Это была открытка от Давида. На ней было изображено море, солнце, девушка загорает на пляже, а на горизонте белел одинокий парус с раздувающимися ветрилами. Черной шариковой ручкой было написано: «Я здесь» и стрелкой указано на парусник. Это был почерк Давида. Я тут же схватил словарь и стал искать слово, которое было написано на открытке. «Днепропетровск», — прочитал я по слогам, и родители, стоящие рядом, почему-то усмехнулись. Видимо, слово им показалось необычным.

После этого вся моя жизнь вертелась вокруг этой открытки. Ведь не зря же брат прислал ее, от него не было никаких новостей. Я все думал и думал об этом Петровске, и как лучше туда попасть. Мысли путались, а Петровск был таким же далеким, как и тот одинокий парус на открытке.

В это же время моя сестра Нелли тоже уехала. На каникулы в Париж. Единственной отрадой было то, что по субботам не надо было ходить за мороженым. С другой стороны — дом стал совсем пустым. Каникулы Нелли отчего-то длились слишком долго. Видать, сестра их продлила себе сама, потому как все ее сокурсницы давно приступили к занятиям.

Однажды вечером отец вернулся домой совсем грустный, без настроения. Я думал, что виной этому политические передряги, которые он с регулярностью переносил со своими соратниками. Когда домой вернулась мама, все стало на свои места. Я слышал их разговор. У нас дома не было телефона, и Нелли позвонила соседям. Он сказал лишь одну фразу: «Дочь попросила отправлять ей вещи в чемоданах». Вот так я остался в доме один с родителями. Думал, вроде бы классно быть одному, все внимание на меня, и мама готовит мне, мороженое по субботам я тоже покупал уже для себя.

Помню, когда все жили вместе, родители всегда обсуждали проблемы Давида и Нелли у себя в комнате. Я тайком подслушивал. Никогда они не говорили обо мне, это придавало мне ощущения, что я все делаю правильно. Теперь ничьи проблемы не обсуждались. Оказалось, не так уж и хорошо жить с родителями, приходить по вечерам в пустой дом, кушать в одиночестве и обсуждать новости с фотографиями брата.

— Я развожусь с отцом на следующей неделе. Ты поможешь перенести мои вещи в мою новую квартиру, — мама смотрела на меня с неким непониманием, отчего у меня такое перекошенное лицо. Понедельник явно не задался, как любила говаривать Магдалена, как его начнешь, так и вся неделя пройдет. Ощущение того, что в атмосфере развода пройдет не только одна неделя, меня как-то пошатнуло.

Я ничего не ответил матери, молча развернулся и вышел из дому. Как обычно, солнце пыталось сжечь все на свете, я шел по пустому пляжу, как и водится, после двух все сидели по домам и потягивали лимонад со льдом. Волна накрывала одна другую, и казалось, палящее светило скоро высушит море, потом — песок, а потом — и всех нас. Мне стало жарко и душно одновременно.

Пишу эти строки и комок в горле стоит, как и много лет назад. Так же «душно», правда, не от киевской жары — на дворе июль, а от тяжести «камня», который давно висит над моей душой…

Умывшись водой, я стал рисовать на песке. Сначала получилось море, потом — солнце, после моя рука невольно стала выводить парус, он получился немного кривой и перекошенный в сторону. Ну, допустим, сейчас шторм, пусть будет. Я посмотрел на свое творение и отчетливо понял, что чего-то не хватает. Не хватает не только на этой картинке, айв моей жизни. Через несколько минут я ответил себе на свой вопрос. И на песке я вывел еще одно слово: «Днепропетровск», после чуть-чуть подумал и добавил: «Давид и Саймон» и стрелкой показал на парусник, подумав, что даже и если будет шторм, то вместе мы обязательно его переживем.

Никогда не думал, что разводятся так быстро. Всего через неделю я уже был свидетелем у адвоката. Подписывались бумаги о разделении имущества. Задавались какие-то глупые вопросы. Бьют родители — не бьют, ругаются — не ругаются, ночуют дома — не ночуют? Лысенький полный адвокат смотрел сквозь свои очечки на меня с сожалением. Чего он на меня так смотрит? Можно подумать, это первый бракоразводный процесс в его практике? Папа и мама тоже сидели за столом возле меня. Адвокат сидел с другой стороны.