Питер Хёг - Ночные рассказы

Только в Париже Шарлотта сообщила о том, что эксперимент будет проходить в Сен-Клу, предместье Парижа, в садах семейства Гэбель. Врач хотел было указать на то, что не очень разумно проводить эксперимент с любовью в том месте, где ты вырос, но по мере того, как Шарлотта приближалась к своей цели, терпения у неё оставалось всё меньше, в то время как авторитет её рос, так что теперь, даже с врачом, она держалась как полномочный представитель всех бурно развивавшихся со времён Возрождения естественных наук и более уже не оставляла места для возражений. Именно этот авторитет позволил ей сообщить родителям и сёстрам, что она вернулась не для того, чтобы попросить прощения, но чтобы побудить их покинуть дома в Сен-Клу, предоставив их в её распоряжение.

Они переехали и, подобно врачу, воздержались от лишних вопросов. В этом столетии считалось благоразумным воздерживаться от лишних вопросов и покидать родные дома ради научного прогресса. К тому же они были рады, что вернулась их блудная дочь и сестра.

В Сен-Клу въехала Шарлотта, и на то время, пока она обустраивала лабораторию, даже врач был изгнан из дома.

Позднее из посланных в Палату счетов стало ясно, что десять рабочих в течение трёх месяцев работали под руководством музейного хранителя, которого Шарлотта нашла где-то в дальних залах Лувра, куда никогда не попадает ни один посетитель, потому что иначе он никогда не найдёт дорогу назад, но в которых хранится полное собрание французских интерьеров за последние четыреста лет.

Однажды днём, когда вся работа была наконец закончена, в Сен-Клу появился врач. Его Шарлотта также держала в относительном неведении, так что и ему не удалось подготовиться к тому, что его ожидало.

Прежде его никогда не интересовало прошлое. Внимание врача всегда было направлено вперёд, а будучи психоаналитиком, он считал, что современная наука имеет своей отправной точкой издание в начале века доктором Фрейдом своей книги о толковании снов. И если он тем не менее мгновенно оказался на одной научной волне с Шарлоттой, то это потому, что за историей своего столетия, которое он воспринимал как эпоху психических, и особенно невротических, травм, он различил пламенное и бьющее ключом прошлое — надолго затянувшееся сладострастное продолжение средневековья. Таким образом, его взгляды на прошлое были вариантом теории Шарлотты Гэбель. Найти он надеялся чистое, искрящееся, необузданное половое влечение.

Комната, в которую ввела его Шарлотта, оказалась простой и строгой, и вначале он несколько растерялся. Стены были белыми, разделёнными на высокие прямоугольные без всяких изображений поля узкими золотистыми полосками. Мебель тоже была белой, стройной, застывшей в ожидании. Но на всю эту сосредоточенную простоту щедро лился свет, преломляющийся в стёклах окон в свинцовом переплёте, словно в призме, так что широкая радуга плыла по полу. За окнами доктор увидел нежно-зелёный сад с бархатной лужайкой, на которой низкий кустарник наполовину скрывал, наполовину обнажал монумент из песчаника. У цоколя колонны, под скульптурным изображением Руссо, ребёнок держал кувшин, из которого тонкая струйка воды змеилась сквозь солнечные лучи.

— Вот так, — сказала Шарлотта, — выглядел окружающий мир для поэта Жан-Люка Торо.

Затем она рассказала своему коллеге и сообщнику о знаменитом поэте, истории его любви и его загадочном исчезновении.

Врач посмотрел на бюро, на новые гусиные перья, маленькие металлические вставки для чернил, помещаемые в разрезы перьев, исписанные листы бумаги, чистые листы, перочинные ножи, кувшин для воды, оловянную кружку, и всё это без тусклой патины запустения, а свежее, сверкающее, как будто какой-то человек, человек, чью близость врач вдруг неожиданно ощутил, только что отложил их в сторону, и стало понятно, что Шарлотта Гэбель в этой точке пространства собрала атомы XVIII века.

— Это, — сказала Шарлотта, — наша лаборатория.

Врач запрокинул голову, рассматривая двенадцать плафонов потолка, на которых найденный Шарлоттой художник представил в красках, едва подсохших, Нагорную проповедь, начиная с призвания апостола Петра.

— Доктор Бор, — сказал он с улыбкой, — счёл бы это нападением на науку.

— Не нарушить, — процитировала Шарлотта серьёзно, — пришёл Я, но исполнить. [29] Матф. 5:17.

— Меня удивляет, — сказал врач, пытаясь сохранить весёлость, — что вы сделали комнату, выходящую окнами в сад, а не на улицу. С вашей энергией можно было бы всю деревушку Сен-Клу переместить на пару столетий назад.