Зульфю Ливанели - История моего брата

– Очень странно, что такой, как вы, называет людей безумными.

– Да, возможно, странно, но все, что я говорю, – истина. А истина всегда странна.

Я взглянул на часы – шел первый час ночи. Я спросил девушку, забронировала ли она номер в пансионе, оказалось, что нет – она совсем об этом позабыла. Но ведь пансион совсем рядом с домом, и она прямо сейчас туда пойдет. Я сказал ей, что пойти туда она не сможет. «После полуночи бакалейщик запирает дом, и все его семья ложится спать». Мы выглянули в окно – двухэтажный дом соседа был погружен во тьму. Журналистка слегка заволновалась.

– Могу выделить комнату, кушетку и ванную, – предложил я.

Она испуганно перебила меня:

– Нет, нет, это невозможно! Я не останусь здесь, я лучше позвоню в пансион – как-нибудь да услышат.

Я не стал настаивать. Девчонка ушла. Так как пансион находился сразу за моим забором, я смотрел ей вслед, прислонившись к входной двери. Она открыла железную калитку, вошла во двор, позвонила в звонок, потом еще раз позвонила и еще раз. Звонок звучал в ночи грустно, словно стон совы, но никто не открыл. Она принялась стучать кулаками в дверь, заглянула в окна первого этажа, но там не появилось ни движения, ни света. В конце концов журналистка вернулась.

– Где же эти люди?! – возмущалась она. – Тут даже глухой услышит.

– Возможно, они уехали к родственникам в соседнюю деревню, а может быть, где-то гуляют на свадьбе. Понятия не имею. Может быть, всю семью убил какой-нибудь преступник.

Она вздрогнула:

– Какой еще преступник? Их что, тоже убили?

Я засмеялся:

– Откуда мне знать! Если в этой деревне уже начались убийства, то, может быть, они продолжатся.

Она странно посмотрела на меня – я не уверен, был ли в ее глазах страх. Ну а я сказал:

– Раз уж пансион закрыт, остается два пути.

– Какие?

– Или ты ляжешь спать в будке Кербероса, – пожал я плечами, – или в моем доме. Не беспокойся, у комнаты, которую я тебе предоставлю, надежный замок.

Она долго размышляла, затем спросила, нет ли поблизости еще пансиона, и, узнав, что нет, нехотя согласилась.

– Кажется, у меня и в самом деле нет выбора, – вздохнула она. – Я только боюсь, что доставлю вам беспокойство.

– Вообще-то ты права, – согласился я. – Под этой крышей, кроме Мехмеда и меня, еще никто никогда не ночевал. Я и сам этого не хочу, но…

– Что значит – «но»? – спросила она с любопытством.

– Кажется, другого выхода и в самом деле нет. А ты непохожа на тех, кто доставляет беспокойство.

Произнеся эти слова, я внезапно заметил, что давно перешел с «вы» на «ты», но она не обращала на это никакого внимания.

Нужно было немного подготовить комнату, в которой предстояло переночевать девушке. Мы вместе пошли туда и разобрали кушетку. Поднявшись к себе, я достал из шкафа выстиранное, выглаженное и аккуратно сложенное заботливыми руками Хатидже-ханым постельное белье и полотенце. Потом вновь спустился. Девушка сидела на кушетке, безвольно опустив руки. Я спросил, о чем она думает. Оказывается, она думала о Михаиле и о том, правду ли я ей рассказал. А если правду, за что женщина так обошлась бы с собственным мужем?

– Мне кажется, Михаил говорил правду, – ответил я. – Это было ясно по тому, как он был взволнован. Понять, почему датчанка так поступила, мы могли бы, только выслушав их рассказ, но у нас нет такой возможности. Да и все равно неясно, где кончается правда и начинаются выдумки.

Она достала из своей большой сумки айпад и спросила, есть ли в доме интернет.

– Есть, – ответил я.

Она спросила, можно ли узнать пароль.

– Попробуй догадаться, – улыбнулся я. Ее лицо внезапно просияло.

– Керберос! – догадалась она.

– Угадала, – сказал я.

Затем она спросила название отеля в Минске и сказала, что перед сном хочет посмотреть, где произошла история.

– Ты великолепная слушательница, – заметил я. – Спокойной ночи, детка.

– Вот только не надо говорить мне «детка», меня это бесит.

– Хорошо, – согласился я, – спокойной ночи.

Поднявшись к себе, я вдруг понял, что ее присутствие в доме меня вовсе не раздражает. Что было для меня необычно.

Тем не менее той ночью я не спал, но вовсе не из-за девчонки, а из-за Кербероса. После того как мы улеглись, он принялся громко лаять, словно решил уподобиться своему имени и своему огромному папаше. Он долгое время не замолкал, его явно что-то беспокоило. Но что же именно? Я несколько раз открывал дверь, чтобы прикрикнуть на него, но это не помогло – он продолжал лаять.