Нагиб Махфуз - Любовь под дождем

— Как ослеп?

— Совсем.

— Полностью и навсегда потерял зрение?

— Да.

— А сам он об этом знает?

— Конечно.

Они замолчали. Было слышно лишь, как шелестят на ветру листья.

— Я от души сочувствую твоему горю! — пробормотал наконец Марзук.

— Ну, во всяком случае, мое положение лучше, чем положение Алият!

— Что же ты решила?

— Ты еще спрашиваешь? Конечно, останусь с ним до конца своих дней!

— Ты понимаешь, что говоришь? — растерянно спросил брат.

— Разумеется, понимаю!

— Конечно, он будет получать пенсию, но…

— Я все взвесила, и мое решение твердо!

— Оно принято на зрелом размышлении или под влиянием момента?

— Поверь, я себя знаю гораздо лучше, чем ты думаешь!

— Что ж, искренне желаю тебе счастья.

Сания вновь заговорила о том, что привело ее сюда.

— А свое решение о разрыве с Алият ты изменить не можешь?

— И рад бы, но не могу, — спокойно и без колебаний ответил Марзук.

— Значит, свою новую невесту ты любишь по-настоящему?

— Мы поженимся в самое ближайшее время.

После паузы он сказал:

— Я восхищаюсь тобой, сестра!

— Чего о тебе я сказать не могу! — уходя, бросила Сания.

Хусни Хигази, удобно расположившись на диване под люстрой, благодушно смотрел, как его друг, кинорежиссер Ахмед Радван, беспокойно ходит по комнате.

— Сядь-ка лучше и выпей! — посоветовал он.

— Я ни в ком не нахожу ни понимания, ни сочувствия! — жаловался Ахмед Радван.

Хусни Хигази улыбнулся и подумал о том, что все последние годы отмечены печатью равнодушия. Когда-то и он любил искренне и страстно, а потом вовсе забыл, что бывает на свете любовь. Неужели и ему уготовано судьбой вновь влюбиться и сходить с ума в пятьдесят с лишним лет?

От этих мыслей его отвлек гневный возглас режиссера:

— Я сам думал, что это мимолетное увлечение, и даже не подозревал, насколько оно серьезно.

— Мой дорогой Ахмед! Прости, но я должен напомнить тебе, что время — беспощадный спутник каждого из нас.

— Я по-прежнему полон сил!

— Лучше сядь-ка на диван и выпей.

— Знаешь, я вполне серьезно думаю, не убить ли мне ее!

— Вспомни, чему учат мудрецы.

— Я убью ее!

— Ну сядь же и выпей!

Режиссер окончательно потерял контроль над собой и затопал ногами.

— Мы же договорились с ней пожениться немедленно! А ты понимаешь, что значит ее обман? В накладе останутся все: и я, и шейх Язид, который сменил ветхую лачугу на улице ас-Сакальби на комфорт «Нила», и она сама! Ведь я знаменитостью ее сделал!

— Ну что ж! Порой выпадает случай сделать кого-нибудь знаменитым, но в конце концов мы неизбежно утрачиваем власть над своим творением!

— Истеричка! Не понимает, что кинозвездой ей оставаться недолго! Никто не рискнет подписать с ней контракт даже на вторые роли!

— Послушай, не прокатиться ли тебе в Европу?

— К черту Европу!

— Ты меня очень огорчаешь, мой друг!

— Лучшего утешения ты не нашел?

— Мне известно и другое такое же несчастье. Я знаком с бывшей невестой Марзука. Она страдает, как и ты.

— У нее это пройдет через день, много — через два, — огрызнулся Ахмед Радван.

Хусни невольно рассмеялся.

— Кажется, ты себя считаешь единственным влюбленным в этой стране!

— Да покарает аллах ее и меня! — несколько успокоившись, сказал Ахмед. — Но без нее я жить не могу!

— Милый мой, возьми себя в руки! Готов держать пари, что ты развелся бы с ней через полгода.

— Ах, что ты понимаешь! Я не в силах больше терпеть и страдать!

— Сядь и выпей.

— Не мог бы ты мне посоветовать что-нибудь более дельное?

— Но что же?

— Ведь я действительно способен убить.

— Ну нет, ты не кровожаден.

— Ведь я предложил ей выйти за меня замуж! — крикнул Ахмед, опять впадая в бешенство.

— Ну успокойся же!

— Ты знаешь, что сказала эта шлюха? Видишь ли, она выходит замуж, но за другого! — Свирепо сжав кулаки, он продолжал: — Ведется усиленная подготовка защиты населения от воздушных налетов, готовится всеобщая война… Отлично, гениально! Но я предупреждаю: эту проклятую землю постигнет новая катастрофа, еще большая, чем предыдущая!

Эти слова напомнили Хусни, что вновь замазываются синей краской окна и уличные фонари, а перед подъездами сооружаются защитные стенки из кирпича. У него защемило сердце. Единственное, чем он еще дорожит, — это своей квартирой. Как он будет доживать остаток своих дней, если в дом попадет бомба и он окажется в палаточном городке среди беженцев? Упаси бог!