Наталья Романова - Если остаться жить

Но Ира в психиатрическую больницу не поедет. Ира по Москве-то с трудом передвигается. Поездка же в Люблино для нее равносильна поездке в другой город.

Дома Ира не успевает раздеться, как звонит телефон.

— Здравствуйте, Ира, вы меня узнаете?

Валин голос трудно не узнать. Он слишком заземлен, чтобы быть похожим еще на чей-нибудь.

— Вы будете смеяться, но Зинины деньги нашлись. Вы, конечно, не верите мне. Ну почему люди такие тупые существа? С одного раза у них вырабатывается условный рефлекс. Ведь вам сейчас трезво решать мешает только рефлекс недоверия. Но неужели же я произвожу впечатление такого кретина, который способен два раза подряд одинаково шутить? Зина хотела сама позвонить, но мне было интересно: поверите вы мне или нет?

— Я вам верю, только прошу рассказать мне по телефону, как нашлись деньги.

— Ира, а что было бы, если бы я действительно вас опять разыграл?

— Было бы очень глупо.

— Но я же дурак, я ведь с самого начала не скрывал, что я дурак. Отстань! Это я Зине, она тут вырывает трубку. Подожди, когда маленькие разговаривают, взрослые не мешают. Ну пока. Ладно?

Трубку взяла Зина.

— Здравствуйте! — весело закричала она. — Деньги мои нашлись!

— Где?

— В банке.

— Как в банке?

— Я в инкассаторскую сумку их положила.

— Я приду к вам завтра, — сказала Ира.

Ира проснулась в шесть утра. Так она и должна была проснуться, чтобы быть к десяти у Петра Дмитриевича. Проснулась и поняла, что это гипноз. Ну конечно же гипноз. Слова: «Я вас жду завтра в десять утра в Люблино» — звучали у нее в ушах. Они звучали, когда Ира одевалась, когда она ела, когда ехала в метро, электричке, автобусе…

Ровно в десять Ира была у кабинета Петра Дмитриевича. Но Петр Дмитриевич был занят. У него сидела пациентка. И еще одна пациентка ждала в коридоре. Петр Дмитриевич вышел через несколько минут. Проходя по коридору мимо Иры, он поздоровался и сказал, что «придется подождать».

— Вечно его надо ждать, — зло пробурчала пациентка, которая сидела в коридоре.

Ира вгляделась в ее лицо. Это была молодая девушка с удивительно неприятными чертами лица. Она пришла сюда, как и Ира, с улицы. На ней была желтая кофта и желтые сапоги.

«Вот ее он лечит, — в свою очередь обозлилась Ира, — ее, которой совершенно безразлично, у какого врача лечиться, которая не знает ему цены. Ее он лечит и будет лечить потому, что она его «районная» больная. А меня, которая только им и живет, только им и дышит, он лечит от случая к случаю».

Петр Дмитриевич вернулся довольно скоро и снова заперся у себя в кабинете.

Ира думала о том, что еще совсем недавно она не могла и десяти минут просидеть, а вот сейчас сидит совершенно спокойно и знает, что будет сидеть столько, сколько это будет нужно Петру Дмитриевичу.

Пациентка в желтом закрыла книгу и вложила ее в черную блестящую сетку с белыми ручками.

— Полтора часа жду, — сказала она, и лицо ее стало похоже на лицо гиены. Она встала и направилась к кабинету.

Но не успела она подойти к двери, как дверь раскрылась и из кабинета вышла девушка. Она была в больничной пижаме. В отличие от всех других пижам, которые уныло висят на плечах больных, эта пижама словно струилась по телу девушки. Глаза у девушки сияли неземным светом, одухотворенное лицо, летящая походка — делали ее необыкновенно красивой.

Пациентку в желтом пригласили в кабинет, а девушка в пижаме упорхнула в палату.

Ира снова ждала. Ждала и думала о девушке, которая только что вышла из кабинета Петра Дмитриевича. Полтора часа психотерапии. Результат Ира видела сама. До этой минуты Ира где-то в глубине души считала, что так же, как Петр Дмитриевич нужен ей, так же, может быть, она тоже нужна Петру Дмитриевичу. Нужна, как каждому человеку нужен тот, кто его боготворит. Но, увидев эту девушку, Ира поняла: у него таких, как Ира, сотни. И она одна из сотен. А одну из сотен можно и забыть.

С пациенткой в желтом Петр Дмитриевич провел час. Она вышла от него, бодро топая желтыми ботинками со снисходительно лукавой улыбкой на лице.

— Долго я вас заставил ждать, — сказал Петр Дмитриевич Ире, приглашая ее наконец в кабинет. — Видите, как приходится работать.

Петр Дмитриевич словно искал у Иры сочувствия.

Но Ира не посочувствовала.

— Я бы хотела так работать, — ответила она.

Петр Дмитриевич сразу изменил тон. Стал суше и сдержаннее.

— Вы извините меня. Я не стал с вами вчера разговаривать, но у нас принято принимать больных только в больнице.