Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Кажется, все идет как надо, — шепчет мне на ухо Александр. — Я слегка поменял план рассадки.

— Неужели? — спрашиваю я, улыбаясь девушке из Matches.

— Знаешь ли, это вопрос политики — кому сидеть рядом с тобой.

— И?..

— Если Standard сядет справа от тебя, a Vogue слева, то журнал You останется за флагом или же придется потеснить Sunday Times с Wonderland. И потому забирай себе Мими и Ника, потому что они твои друзья и никто по этому поводу не обидится.

— Хорошо. — Я действительно чувствую облегчение. Меньше всего мне сейчас хочется общения. Я слишком устала и слишком напряжена для светской беседы и потому едва ли смогу составить приятную компанию двум самым разговорчивым женщинам во всей британской индустрии высокой моды. Всю болтовню предоставим Александру. Он это умеет.

— А с кем будешь сидеть ты?

— С Vogue и Dazed, — сообщает он, понижая голос.

— Да, девушка из Vogue забавна, — ободряюще говорю я.

— Мы хорошо проведем время. — Он ухмыляется. — Встань, пожалуйста, в дверях и приветствуй гостей. Сюда идут твои персональные клиенты.

— Я готова.

— Ты их узнаешь. — Он подмигивает. — На них надето по десять штук твоих вещей.

Я с приклеенной улыбкой становлюсь у двери, как стюардесса. Закуриваю и быстро принимаюсь за второй бокал шампанского. Это хороший способ притвориться занятой и в то же время слушать, о чем болтают вокруг.

— Ты читала то, что написали в Telegraph о Марке Джакобсе? — спрашивает кто-то позади меня.

— Да-да, — отвечает второй голос. — Я и не знала, что он так серьезно подсел на наркотики.

— Еще как! — говорит первый. — Он принимал кокаин и напивался с таким видом, как будто это ему уже давно не в диковинку — конечно, ничего подобного на самом деле не было.

— Просто невероятно.

— Да. Когда он работал у Louis Vuitton, то привык проводить ночь на какой-нибудь гулянке, а потом возвращаться в офис и заваливаться спать на кушетке.

— Неужели?

— Да. Когда однажды месье Арно вернулся в неурочное время, остальные просто накрыли Джакобса пальто и сделали вид, что его нет на месте.

— Какая прелесть.

— Я и сама думала, что это все очень мило. Но Джакобсу только бы тусоваться. Как-то я встретила его на вечеринке (а со мной была одна известная голливудская актриса, которая заодно с ним нюхала порошок), и он представился ей с такой изысканной вежливостью, как будто они никогда прежде не встречались. Должна признаться, она немного смутилась.

— Просто поверить не могу, что он столько зарабатывает. В прошлом году компания Marc Jacobs International получила около четырехсот миллионов фунтов от продаж.

— Он целых шесть лет ничего такого не принимал. Если не считать кофе и сигарет.

— Ну, это не в счет.

Время — девять часов, и шампанское уже начинает выдыхаться. Две мои русские клиентки или запаздывают, или вовсе не собираются приезжать. Александр решает, что пора садиться за стол. Не то чтобы кто-то действительно хочет есть. Это — модный ужин, где еда должна выглядеть просто сногсшибательно, стоить уйму денег и подаваться крошечными порциями. Вот почему, как мне кажется, в мире моды так популярна икра. А когда блюдо, наконец, подают, существует только один способ с ним расправиться. Нужно поднять как можно больше шуму по поводу того, какое оно замечательное. Ты сообщаешь всем вокруг, что не ела со вчерашнего дня и чертовски проголодалась, поскольку была слишком занята и вообще ведешь насыщенную и беспокойную жизнь. Затем берешь один кусочек, говоришь: «Как вкусно!», разминаешь все остальное вилкой и закуриваешь. Потом, чтобы доказать всем, что у тебя нет анорексии и ты правильно питаешься, нужно заговорить о диковинных блюдах, которые тебе доводилось пробовать, а затем перевести беседу на сумочки, туфли или Брэда Питта.

Я сижу, слушаю, как остальные обсуждают кальмаров под чилийским соусом и креветочные шарики, и жалею, что здесь нет Лидии. Она способна подцепить на вилку трех креветок за раз.

— Ты что-то говорил о Хайди Клам? — спрашивает Мими, которая уже не ест, а курит.

— Да, — говорит Ник.

— А тебе не кажется, что она — самая переоцененная модель в мире?

— Э…

— Честное слово, ей платят в десять раз больше, чем другим манекенщицам. А они, по-моему, гораздо красивее. Интересно, как ей это удалось? Она, должно быть, сама сидит и ломает голову: как это я стала такой знаменитой? Да, я немка — давайте я буду демонстрировать украшенные бриллиантами сандалии Birkenstocks. Да, у меня классные сиськи, давайте покажем меня в бюстгальтере. Господи, какая же она невыносимая! Почему англичанки ничем подобным не занимаются? Кейт могла бы сколотить целое состояние, если бы выпустила, например, «трусы от Кейт» или что-нибудь такое. Она могла бы создать «Мир Кейт». Но — увы.