Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Единственная проблема в том… — говорит Александр, внезапно появляясь на пороге и прислушиваясь к нашему разговору. — В том, что…

Мой коллега делает паузу. Мне кажется, сейчас он скажет что-нибудь этакое. Что-нибудь придумает на ходу. На его губах играет улыбка.

— Дело в том, что трудно заставить эти вещи сидеть как следует. Уходят целые часы на примерку и подгонку, и все равно платье выглядит так, как будто ты вытащила его из бабушкиного гардероба. Для того чтобы не получилось провала, это должно быть воистину замечательное платье, скажем, из коллекции Dior. В противном случае ты будешь выглядеть так, как будто съездила на Портобелло-роуд и купила там что-то по дешевке. — Александр с таким презрением выговаривает последнее слово, как будто это что- то особенно гадкое.

— По дешевке, — повторяет Кэти, прокручивая все это в голове. — Да, ты прав. Я согласна. Такое сработало лишь один раз, когда Джулия Роберте появилась на церемонии в том черно-белом платье. От Valentino, кажется.

— Да, — подтверждаю я.

— Вы должны быть осторожны, — говорит Александр. — Надо помнить, что «винтаж» обычно означает «устаревшее» или «подержанное». Если на красную дорожку выйдет кто- то, от кого несет нафталином, — это станет притчей во языцех. Иногда даже платье не сказать чтобы старое. Находишь вещь, которую уже кто-то надевал, скажем, три года тому назад, продвигаешь ее и называешь винтажем, а потом вдруг понимаешь, что это не винтаж, а старье. Просто подержанное тряпье.

— Такое уже бывало? — спрашивает Ванесса.

— Не уверен, — отвечает он. — Но это, разумеется, всего лишь вопрос времени.

— Итак, мы решительно говорим винтажу «нет», — подвожу я итог таким бодрым тоном, словно от их решения не зависит все мое будущее.

— Мне не хочется выходить на красную дорожку в платье, которое кто-то носил, — говорит Ванесса. — Это уж слишком.

— Особенно в том случае, если другая женщина выглядела в этом платье лучше. — Александр, как всегда, выражает то, о чем мы все подумали. Его слова склоняют чашу весов.

— Получится просто ужасно, — говорит Ванесса, подходя к «стене настроения» и рассматривая вырезки из Cosmopolitan 80-х годов. — Давайте посмотрим, что у вас есть.

Следующие две недели, наверное, самые загруженные в моей жизни. Ванесса каждый день приходит в студию — сначала для того чтобы обсудить платье, потом на примерки, и еще на примерки, и снова на примерки… С помощью ненавязчивых убеждений удалось подвести Ванессу к мысли о том, как красиво будет черное платье с блестками (вариант белого в стиле Монро). Ванесса — худенькая, с тонкими руками, хрупкой талией и маленькой грудью — как раз в том возрасте, чтобы носить столь знаковое платье. И при этом она — одна из немногих знакомых мне женщин, которые действительно от этого выиграют. Я делюсь с ней своими соображениями и показываю снимки, сделанные, во время прошлого показа. Ванесса легко со мной соглашается. Мы обсуждаем цвет, снова спорим по поводу красного. Я говорю, что это возможно. Она, с другой стороны, не хочет быть единственной ярко одетой на церемонии. На настоящий момент приемлемыми для подобных мероприятий считаются белый и телесный. Немногие актрисы рискнут появиться в красном, желтом или зеленом. И поскольку, как утверждает Ванесса, она не выиграет конкурс, то незачем ей так сильно выделяться из толпы. Поэтому она, заодно со мной, решает пойти по безопасному пути и отдает предпочтение черному. Я говорю, что пусть даже дизайн не нов и платье уже поступило в продажу, но этот, черный, вариант будет создан исключительно для нее. Такая мысль ей, видимо, нравится.

Днем я занимаюсь осенней коллекцией. Наконец прибыло сто пятьдесят метров шотландки, и Дорота в мастерской ворчит и вздыхает, как рабыня. Эта уникальная женщина умудряется сочетать энергию с меланхолией, заправляет целой артелью портних, которые работают не покладая рук. Португалки, полячки и одна закройщица-японка — все они успешно общаются между собой и сплетничают, используя странную смесь из языка жестов, отдельных звуков и ухмылок. Они поддерживают себя чаем, сигаретами и сладостями, лежащими в огромной миске посреди стола; их рабочий день долог, а терпение воистину безгранично. Хоть я не горю желанием проводить с ними много времени, мне порой интересно послушать их бесконечные дискуссии о всяких суевериях.

Для профессии, в которой преобладают женщины, все происходящее вокруг неизбежно начинает наполняться неким тайным смыслом. Если швея роняет ножницы — значит, кто-нибудь умрет. Булавки рассыпались по столу — к ссоре. Уколоть указательный палец на правой руке — в тебя кто-то влюблен, средний — тебе подарят цветы, указательный на левой руке — ревность. Портниха, которая вошьет свой волос в свадебное платье, выйдет замуж или влюбится. И так далее.