Илья Стогоff - Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах

Интересно, что этапы пути, пройденного этими мега-монстрами, в точности совпадают с теми, что прошла киноиндустрия. Сперва никаких звезд в музыке не существовало, так же, как первое время их не существовало в кино. Ну то есть были какие-то худо-бедно известные исполнители, но все это было както не всерьез. Кто уж там помнит всех этих крутых джазовых трубачей 1930-х? Блюзменов 1950-х? И даже первых рок-н-ролльщиков из эпохи до Элвиса и The Beatles?

До самых 1960-х система выглядела бесстыже, но при этом честно. Покупка музыки напоминала покупку колбасы или нового пиджака. Есть производитель, который хочет продать вам эту штуку. Причем желательно подороже. И есть вы, с мятой купюркой в кулаке. Стоите и мнетесь перед прилавком: купить или не купить? Зато с появлением «системы звезд» все тут же изменилось. О деньгах речь больше не шла. Слушателя вроде как приглашали в храм искусства. Туда, где обитают небожители. Музыканты, живущие только музыкой. (О том, что за вход в храм публике приходится платить теми же самыми мятыми купюрками, продюсеры теперь скромно умалчивали.)

После The Beatles конвейер заработал по полной. Звезды зажигались и гасли с интенсивностью фабрики. Чтобы не потеряться в этом новом бурлящем мире, как раз в те годы продюсеры завели себе такую штуку, как хитпарад. Самый первый чарт («горячая сотня пластинок») появился в британском журнале New Musical Express 14 ноября 1952 года. Год спустя — в журнале Record Mirror. Еще через год — в Melody Maker и американском Billboard. Теперь продюсеры четко понимали, чья музыка является действительно крутой, а чья — так себе. Да и для самих музыкантов цель теперь была понятна: возглавишь «горячую сотню» и можешь считать, что жизнь удалась. Ну а если до вершины не дотянул, то можешь вешаться. Шоу-бизнес — мир ох какой жесткий.

Изменялось все очень быстро. Выглядело все так, будто где-то прорвало шлюзы: каждый год по новому культовому исполнителю. Каждые три — по новому стилю. Обложки модных журналов не вмещали тех, кто мог считаться суперзвездой. Сделав ставку на молодых покупателей, продюсеры будто нажали спусковой крючок. Дальше все происходило уже само.

Молодым объяснили: эта жизнь принадлежит только им. А уж вывод о том, что потратить ее стоит лишь на секс, наркотики и рок-нролл, молодежь сделала самостоятельно. Миллионы глянцевых страниц объясняли: быть взрослым стыдно. Оставайся юным, красивым, безбашенным. И никогда не обращай внимания на то, что призывают тебя к этому старые дядьки-продюсеры с лысинами и отвисшими ниже колен животами.

Пытаясь обскакать конкурентов, гиганты шоу-бизнеса подписывали контракты с самыми причудливыми исполнителями. В коридорах их офисов, куда прежде не пускали без галстуков, теперь бродили толпы удолбанных волосатиков и девятнадцатилетние подонки почти в открытую принимали LSD. Да, работать с ними было неудобно. Да, трое из четырех исполнителей не оправдывали надежд и, получив аванс, так и не могли записать худо-бедно продавабельный музыкальный материал. Зато четвертый становился легендой и окупал все затраты.

Один из тогдашних деятелей звукозаписи позже вспоминал:

— Сегодня, когда большинство из этих музыкантов уже мертвы, они воспринимаются, как титаны духа. Но в жизни общаться с ними было тяжеловато. Скажем, типичный вечер Джима Моррисона (группа The Doors) строился так. Часов в пять мы с ним приходили в «Клуб у Макса». Джим заказывал восемь водки и раскладывал перед собой восемь таблеток разного цвета. После первой водки он съедал первую таблетку и сразу же терял над собой контроль. Расстегивал брюки и мочился прямо на барную стойку, а потом бегал по клубу, с криками: «Кто пососет мне член?! Смотрите, какой он у меня!» К третьей водке-таблетке он просто падал на пол и долго блевал. После пятой мы с охранником клубка брали его за руки, за ноги и уносили спать. Вся вечеринка длилась минут двадцать-двадцать пять, где-то до половины шестого вечера. Так продолжалось на протяжении нескольких лет. Оставшуюся водку и таблетки я каждый раз употреблял уже в одиночестве.

А самым громким аккордом этого развеселого десятилетия стал Вудстокский фестиваль. Проходил он с 15-го по 18-е августа 1969 года, причем вовсе не в Вудстоке, как вы, наверное, подумали, а в местности Беффел под Нью-Йорком.

За год до фестиваля восставшие студенты разгромили Сорбоннский университет и вывесили над Парижем красный флаг. В Китае хунвейбины Мао обещали уже в ближайшие пару лет установить коммунизм по всей планете. Американский профессор Тимоти Лири сорвался с катушек и планировал вылить в нью-йоркский водопровод пару ведер LSD, чтобы каждый американский мужчина и каждая американская женщина на себе узнали, что такое настоящая свобода. Молодежь стала самостоятельным классом. Жить «как положено» воспитанные глянцевыми журналами и молодежными комедиями ребята больше не желали. Воздух пах революцией, и рок-н-ролльный шабаш в городке Вудсток задумывался, как первый аккорд этой всемирной революции. Что-то вроде штурма Зимнего дворца полвека спустя.