Максим Осипов - Крик домашней птицы (сборник)

Тяжесть, Господи, какая тяжесть… Звонит, сонный, Боре:

— Физкультпривет, — говорит. И молчит. — Ты уже с дачи уехал? — И опять молчит. По шуму в трубке ясно: уехал.

— Чего надо? Чего молчишь?

— Собираюсь с духом, попросить, — эх, лишь бы вышло! И просит.

Нет, Боря уже уехал. Ох, fuck.

— …Сказал бедняк, — отзывается Боря.

Удачно вышло, и вдруг:

— О-кей, разворачиваюсь. — Хороший он, Боря.

Через полтора или два часа они стоят возле больницы, Эмиль курит, они говорят. Плохо дело, еще хуже, чем предполагалось. И все-таки надо в Москву везти, томографию головы сделать, какой-то шанс есть. Хорошо, Боря его заберет, с ребятами договоримся. Выписку давай, паспорт, консультацию мою запиши. Родных нет? Что он, совсем бесхозный?

В пустой ординаторской Боря с Эмилем пьют кофе, болтают на национальную тему.

— Таджики арийцы. Что бы это ни означало.

— Да? — Боря не знал, думал, хачики.

— Хач, кстати, — Эмиль интересовался, — по-армянски — крест.

— Крестики. Тоже неплохо. Крестики-нолики, — Боря шутит из последних сил.

Перевозка приходит под утро.

Хороший он все-таки, Боря.

— Ты тоже ничего. Маленький лорд Фаунтлерой. — Оба едва стоят на ногах от усталости. — Теперь ты их благодетель. Такого больного перевести, а! Ничего, довезем. Кто не рискует, не пьет шампанского. Хочешь шампанского?

Эмиль качает головой:

— Что-нибудь придумают нелестное, вот увидишь, — но и сам не очень верит в то, что говорит. Такое даже эти оценят.

На неделе он отвлекается от истории с таджиком, да и не теребить же Борю каждый день. В пятницу утром, проезжая мимо спортивного, вспоминает, останавливается. — Биты? Да, сколько угодно. — А… варежки такие и шары для бейсбола? — Нет, не поступали. Мы не в Чикаго, моя дорогая, — вдогонку.

Собравшись с силами, он звонит-таки. Боря расслаблен: снова жара, в футбол наши слили. Германия с Испанией в финале, две страны фашистского альянса. Работы, как всегда летом, мало.

— А этого нашего, — Эмиль называет таджика, — куда дели?

— Куда что, — отвечает Боря самым естественным тоном. — Сердце в Крылатское уехало, легкие — на «Спортивную».

Разобрали таджика на органы, короче говоря.

— …С легкими лажа вышла: хотели оба взять, а взяли — одно.

Опять Эмиль молчит в телефон.

— Почки еще есть, — наконец произносит он тупо.

— А почки как-то никому не приглянулись, — хмыкает Боря.

Зачем он смеется? Этого делать не следует.

— Доктор, вам показалось, — отвечает Боря. — Смерть мозга, умер он. Вот так. Мы его и смотрели-то в сущности мертвым.

Знал Боря, что так получится, или нет, когда увозил? Эмиль его все-таки спросит. По крайней мере, имел он в виду — возможность?

— Когда разворачивался на шоссе — не имел, а потом, когда забирали, то да, подумал. Я, видишь ли, нейрохирург. Никто тебе ни в чем не виноват. И потом: господин кардиолог, вы что-то имеете против трансплантологии?

Эмиль вспоминает про «если зерно не умрет…», про «жизнь за други своя…». Нет, там другое, там добровольно…

— А у нас — презумпция согласия, слышал? «Нравится — не нравится, спи, моя красавица». Иначе вообще бы органов не было. Пьяный завтра тебя или меня на «КАМАЗе» задавит — и распотрошат за милую душу. Хотя сам знаешь, все у нас через жопу. Один раз четко сработали — ты и то… Ну помер бы твой таджик, как другие, — лучше было бы, да?

Может быть, и лучше, Эмиль не знает. Смерть мозга, Боря сделал, что мог, это ясно, но зачем…

— Зачем — что? — Боря уже очевидно устал.

— Эти словечки… — Да-да, в словечках все дело.

И что Эмиль объяснит теперь тем, за бетонными тумбами?

— А ты скажи им, что таджик их, возможно, две человеческих жизни спас. Шире надо смотреть. У нас ведь — никакой личной к о рысти.

Кор ы сти, Боря, кор ы сти. Кто говорит про корысть? Правда, не ссориться же им в самом деле. Жизнь одним таджиком не заканчивается, в медицине всегда так.

— Неврачебный разговор у нас вышел какой-то, дружище, — говорит Боря примирительно. — Никто не знал, что так будет. — Да, печальная сторона профессии. — Ну все, брат, давай.

Конец связи. Достаточно.

Вечером безо всякой аппаратуры Эмиль отправляется на дачу, где ждут его жена с ребенком, необходимость вырубить разросшиеся клены, поменять насос, оформить собственность на землю. Всё как у всех.

За бетонные тумбы он больше не ездил.

Он и человек разумный, и врач неплохой, мы хотим лечиться у таких, если что. Врач, две работы — денежная и интересная. На интересной он думает: настоящая работа, врачебная, денег только не платят. А человек он молодой, ему нужны деньги. Дети маленькие, сиделка для бабушки, машина ломается, много желанных предметов, много всего вокруг, не стоит и объяснять. Но дольше, чем на несколько секунд, он о деньгах не задумывается. Нужны — и всё.