— Такого бреда я еще не слышала, — заявила подруга. — Наверняка это трюк. Как в кино. Сколько времени?
— Полчетвертого, — ответила Мануэла. — Никакой не трюк. Он на самом деле врезается в стену.
Собрались тучи, Мануэла и Дениз поднялись и надели майки.
Около пяти часов прошел короткий, но сильный дождь. Обе девушки побежали к киоску. Немного поболтали с Энди. Он угостил их мороженым и спросил, не хотят ли они сегодня пойти с ним в «Домино». Там выступает группа из соседней деревни.
— Мы идем на автошоу, — сказала Мануэла. — У контейнеров.
— Она в шоумена влюбилась, — съязвила Дениз.
— Чушь, — отозвалась Мануэла. — Может быть, во время шоу влюблюсь.
Когда дождь прекратился, жара не спала, а наоборот, стало еще душнее. Влажные контейнеры блестели под косыми лучами солнца. Дениз пошла на представление вместе с Мануэлой. Ей было любопытно взглянуть на этого Генри. Но его там не оказалось.
— Он уже забыл о тебе, — сказала Дениз.
— Не может быть, — ответила Мануэла.
Незадолго до начала шоу девушки подошли к толстой кассирше и купили два билета.
А в конце представления выехал пикап с огромными колесами и принялся доламывать машины, которые выкатили на площадку двое артистов. Толстая кассирша объявила, что это и есть гвоздь программы.
— Который же из них Генри? — допытывалась Дениз, но Мануэла только качала головой.
— И что нам теперь делать? — спросила Дениз.
Наконец пикап остановился на расплющенной машине. Водитель вылез из кабины, спустился по ступенькам и спрыгнул на площадку. Публика встретила его аплодисментами.
— Если было начало, должен быть и конец, — сказала женщина у микрофона и выключила музыку. Зрители потянулись к выходу. Несколько человек толпилось у искореженных машин, похожих на трупы животных. Дети дергали смятые двери и пинали шины. Какой-то мужчина пытался отодрать эмблему «альфы». «Через сорок человек никто так и не перепрыгнул, — твердил он, — никто».
Артисты стояли в сторонке и о чем-то тихо переговаривались. Мануэле показалось, что они чем-то разочарованы. И немного печальны. Зрителей оставалось все меньше и меньше. С улицы раздался рев моторов, завизжали колеса какой-то машины. Мануэла и Дениз сидели на трибуне одни. Они смотрели, как молодые люди убирались после представления. Артистам помогали несколько деревенских парней.
— Ну что, пойдем? — спросила Дениз.
— Того, с огненной стеной, тут не было, — сказала Мануэла.
— Наплел он тебе всякой мути, — ответила подруга.
— Нет, все было взаправду, по-настоящему.
Артисты начали разбирать трибуну, и девушки поднялись.
— Может, он еще придет, — сказала Мануэла.
— Ну ты сходи узнай, — предложила подруга, но Мануэла не захотела.
— Поедем в «Домино»? — спросила Дениз, когда они снимали замки с велосипедов.
— Да все равно, — ответила Мануэла. — Ведь и не было ничего. Так или иначе, ничего бы не получилось.
Стояло лето, и солнце проникало сквозь щели в закрытых ставнях, оставляя светлые пятна на стенах комнаты, расположенной со стороны улицы; узкие полоски медленно скользили вниз, становились широкими на полу, блуждали по паркету и коврам, то тут, то там наталкиваясь на препятствия — мебель или брошенную игрушку, пока вечером не поднимались по противоположным стенам и, наконец, не угасали. Кухня, где ставни никогда не закрывались, с раннего утра была залита ярким светом, и тому, кто заглянул бы сюда, могло показаться, что живущие в доме люди лишь ненадолго вышли в сад и скоро вернутся. С крана свешивалась тряпка, на плите стояла сковорода — будто ими только что пользовались, а в стакане, до половины наполненном водой с крошечными воздушными пузырьками, преломлялись солнечные лучи.
Кухонное окно выходило в сад, на пионы и кусты смородины, старую сливу и высокий ревень. В девять часов или чуть позже, еще до того как становилось жарко, было видно, как по усыпанной гравием дорожке приходила соседка, как она тихонько поливала бегонии и зелень, росшую в горшочках на крыльце. Позже, когда она исчезала за домом, наполняя там большие лейки, поливала помидоры, кусты малины и черники, из дома не доносилось ни звука, кроме непривычно громкого шума в водопроводе.
Хорошо бы ей все-таки собрать ягоды, говорила Рут, потому что, когда Рут вернется, они уже сойдут. Но соседка ягод не рвала. Каждое утро она поливала сад, а в самые жаркие дни приходила еще и вечером, сбрызгивала землю в горшочках и помидоры, листья которых увядали от жары. Закончив работу, она не перешагивала через низкую изгородь, хотя так было короче, а покидала сад через калитку, снова оказываясь на улице.
Читать дальше