Зрительская трибуна начала медленно заполняться. Какие-то подростки, оплатившие стоячие места, вскарабкались на тягач. Было очень жарко. Генри исчез в своем закутке, чтобы натянуть голубой костюм и захватить шлем. Он уже сотню раз пробивал огненную стену, но каждое новое выступление становилось для него радостным событием. Выступление Генри, Огненного дьявола.
— Без зрительской поддержки ничего не получится, — возвещал из колонок голос Петры, пока Генри спускался по лесенке. Оскар в это время прыгал на мотоцикле с трамплина. Через двадцать, тридцать, сорок человек. Потом Джо и Чарли сели в машины и прокатились по кругу на двух колесах, помахивая рукой из окошек. Публика аплодировала без особого воодушевления.
— То были еще цветочки, — заверила Петра. — А сейчас мы покажем вам кое-что погорячей.
Генри установил дощатую стену, облил ее бензином, поджег и бросился к машине. Оскар уже завел мотор. Генри вскарабкался на крышу. Чтобы ему было легче держаться, стекла на окнах были опущены. Генри расставил ноги. Оскар медленно тронулся с места и начал прибавлять скорость. Стена приближалась. «Сегодня вечером я пробью эту стену ради Мануэлы», — подумал Генри. Он подаст ей какой-нибудь знак, подмигнет или сделает что-то, чего никогда не делал раньше. «Я не стану закрывать глаза», — подумал он. Ради Мануэлы. И быть может, она снова придет к нему в машину, когда шоу закончится, все будет убрано и остальные артисты разойдутся.
Он не слышал, как лопнула шина. Только почувствовал, что автомобиль накренился вбок и вперед. Ноги Генри приподнялись над крышей, за ними последовало туловище, а потом Генри показалось, что у него отрываются руки. Он отпустил их и оказался высоко в воздухе. В полете он заметил удивленные лица зрителей, да и сам был порядком удивлен. Ему чудилось, что мир под ним замер, что движется теперь только он один. Генри летел по воздуху, летел все дальше и выше. Красиво как! Вверху, в голубом небе, он увидел несколько тучек. Может быть, снова начнется дождь.
***
Мануэла целый день провела на искусственном пруду вместе с Дениз. Она продемонстрировала подруге следы от грубоватых ласк Генри.
— Да сколько же ему лет? — спросила Дениз, и обе расхохотались.
— Он очень милый, — ответила Мануэла. — Приехал из Восточной Германии.
— «Генри»… что за имя такое? — удивилась Дениз. — И где ты вечно мужиков откапываешь?
— Шоуменов, — поправила Мануэла. — Он классный. И это у него нечасто бывает. Ты уж мне поверь.
— Пойду искупнусь, — сказала Дениз. — Ты не составишь мне компанию?
Мануэла никогда не заходила в воду. Она предпочитала лежать на солнце. Ее тело прогревалось и размякало. Мануэла чувствовала кожей солнечные лучи, а когда поворачивалась ухом к земле, слышала глухие отзвуки шагов. Она думала о лете, которое только-только началось, длинном лете, ожидавшем ее, о множестве вечеров, которые она проведет на этом пруду вместе с Дениз и другими приятельницами. Думала о том, как они будут развлекаться, о парнях, которые после купания слишком быстро гоняют на своих разукрашенных машинах, не важно, едут ли они в «Домино», в город или просто в привокзальную кафешку. Она бы с удовольствием влюбилась в одного из этих смельчаков, но все они так ребячливы. Энди был ее парнем прошлым летом. Ему принадлежал киоск у пруда, и он неплохо зарабатывал. Зимой он ровным счетом ничего не делал. Еще днем загружался в кафе и флиртовал с официанткой из Югославии. «Тебе придется сделать выбор», — сказала ему Мануэла. А потом решила все сама. Они были знакомы со школьной скамьи.
Она поразмыслила о том, так ли уж ей хочется кочевать вместе с труппой артистов, и пришла к выводу, что у нее нет никакого желания жить с Генри в грязном закутке, без ванны и прочих удобств. В тесной клетушке было слишком жарко, пахло несвежим бельем и полуфабрикатами. Тем более она не знала других членов труппы. Была эта Жаклин, бросившая семью. А других-то как зовут? Странные какие-то имена. Мануэла представила, как она развешивает у машины белье. И в какую школу будут ходить дети, если придется долго путешествовать? По Греции… Она была как-то летом в Греции вместе с родителями. Тогда стояла невероятная жара, невыносимая, и из поездки ей ничего не запомнилось. Но с цветочком у него вышло мило. Впрочем, он же старше ее лет на десять, а то и больше. «Я еще совсем молода, — подумала Мануэла, — и не настолько глупа».
— Он ложится на крышу машины, которая врезается в пылающую стену, — сказала она, когда Дениз вернулась и принялась трясти мокрыми волосами. — С ума сойти!
Читать дальше