Дорис Лессинг - Любовь, опять любовь

Прибыл автобус, отвез труппу в город. За столиками пошел разговор о сегодняшнем концерте. Стивен сказал, что присутствие Бенджамина он обеспечит. Конечно, тот увидит пьесу с музыкой, но музыка Жюли сама по себе отдельная тема, не следует пропускать такой возможности. Эндрю согласно закивал, сообщив, что музыка Жюли изменила его жизненную позицию. Сообщение Эндрю развеселило всех: надо же, ковбой подпал под влияние музыки. Генри предпочел отдохнуть перед напряженным следующим днем и пораньше улечься. Так же решила поступить и Сара. Оба посидели немного в сумерках перед «Колин Руж».

— Расскажу-ка я вам о себе, о своей жизни. Рассмешу, — сказал вдруг Генри.

История получилась живописная. Сироту приютило бандитское семейство. Он сбежал, решив стать бедным, но честным, вкалывал в разных притонах и кабаках… Рассказывая, Генри следил за лицом Сары, чтобы убедиться, что она смеется.

— …Пока меня не спасла любовь доброй женщины. И вот, престо, а лучше сказать, вуаля — я модный театральный деятель.

— Похоже, вы собираетесь утаить от меня историю своей жизни.

— Почему же… Возможно, как-нибудь…

— А где во всем этом ваша мать?

— Гм… Да… Вот оно как… С чего вы взяли?

Сара улыбнулась.

— Мать матери рознь. У меня есть мать. А вы — колдунья. Вроде Жюли. — Генри уже вскочил, готовый удрать.

— Легко вы в ведьмы записываете. Нет на свете женщины, которая не учуяла бы мать.

Генри сощурился на собеседницу, чуть наклонился вперед.

— Об-ла-ди, об-бал-да, — промурлыкал он и хищно оскалился. — Сейчас изречете, что большинство из нас при матерях или что-нибудь в этом роде. Обматерены. А как насчет Билла?

— Я бы сказала, что он в большей степени при матери, чем большинство из вас.

— А Стивен?

Она покачала головой.

— Гм. Действительно, странно. О нем я как-то совершенно не задумывалась.

— Странно и смешно. — Он засмеялся. — Такой орешек зубами не раскусишь.

— Почему же я о нем не подумала? Что ж, скорее всего, в семь лет его услали из дому в интернат. Спальня с множеством кроватей, а ночью дети плачут во сне, зовут мамочку.

— Странное племя эти люди.

— Годам к десяти-одиннадцати мамочка для него уже чужая.

— Полюбила я чужого, — запел Генри. Улыбнулся. — Мне повезло, что встретился я с вами. Для вас это не секрет. Не знаю, как бы я без вас справился, Сара. А сейчас пора позвонить домой.

Встречаться с Биллом ей не хотелось, любоваться на Стивена и Молли, на отражение собственной прискорбной ситуации — тоже. Она села у окна своего номера, не включая свет, следила за происходящим на площади, слушала молодые голоса. Ни Стивена с Молли, ни Сэнди с Биллом внизу не видно, Бенджамина обхаживает Жан-Пьер. Сара улеглась.

Проснулась она, возможно, оттого, что смолкла музыка. Тишину нарушали лишь цикады. Нет, не цикады. Крутилась, пощелкивая, вертушка поливальной установки. От луны остался лишь ломтик, лениво ползущий над городскими крышами. Пыльные звезды, мокрая пыль, обрызганная дождевальной установкой. На тротуаре возле закрытого кафе на поставленных рядом стульях две фигуры. Тихие голоса, затем смех Билла. Он, разумеется, не с женщиной, это Сара слышит по смеху. Ни с Молли, ни с Мэри — ни с какой женщиной не станет он так смеяться.

Вернувшись в постель, Сара улеглась поверх одеяла. Ночь дышала дневным жаром, жалкая прыскалка под окном никак не освежала воздуха. Ее охватило нечто худшее, чем желания. Глаза распирали невыплаканные слезы. О чем скорбим?

Сара заснула. Любовь… процесс горячий, влажный… но не жжет, не жалит. Пробудилась призраком: от нее отделился фантом, с нею равнообъемный, скользнул в сторону, сморщился до стадии сосунка. Призрак-младенец окунулся в жаркую жгучую влагу, пропитался болью желания и вернулся в ее тело. Она перевернулась вниз лицом, вонзилась зубами в подушку. Сухая ткань уколола язык горечью…

Лежа на спине, Сара наблюдала за игрой бликов на потолке и стенах номера. Контрастную светотень бросили на потолок фары запоздалого автомобиля. Голоса в коридоре: Стивен… Второй, очень тихий — женский. Молли? Что ж, совет да любовь.

В поле зрения Сары попала не только эта комната, сон все еще не оставил ее, он расслоился, размножился, обволакивая ее и все окружающее. Раскалывалось и пространство. Вот область обитания отделившегося от нее младенца. Она ощущает его отчаяние. Чувствует присутствие множества иных сущностей. Вот голова красавца молодого. Билл — он же Поль… Самодовольная улыбка, взгляд в зеркало… Но из зеркала смотрит молодое женское лицо, оживленное, насмешливое. Сара прикоснулась пальцами к собственному лицу — под ним, она знает, скрыты другие. И молодой женщины, и девочки, и младенца. Она заставила себя подняться и подойти к окну. Стулья внизу не заняты, площадь пуста. Забытая поливалка по — прежнему тарахтит под деревьями.