Анна Бялко - Обман

– С чего ты все это взял? – Не лучшая реплика, но по обстоятельствам сойдет.

– Так, матушка, я все-таки журналист, хоть и редактор. Да брось, забыли, тащи лучше тарелки и подставляй бокал. Будем проводить профилактику от болезни. – Петя взял в руки бутылку, не ту, что с шампанским, а другую.

Бутылка оказалась марочным коньяком, новогодний ужин – самым вкусным в Марининой жизни, а Петя – замечательным мужчиной, на плече которого Марина мечтала засыпать всю свою жизнь. Говорят, как год встретишь, так и проведешь. У нее появились вполне реальные шансы...

Первые дни после возвращения из Швейцарии прошли для меня в непрерывной круговерти маленьких радостных открытий. Мне внезапно понравилась наша квартира – то ли оттого, что я успела соскучиться по ней, то ли потому, что жить в ней осталось недолго. Мы решили со всей определенностью перебраться в Женеву, и Валька говорил, что ему нужно месяца три за все про все, чтобы разобраться с делами, так что к лету мы точно уедем. Меня радовали какие-то простые вещи, вроде полотенец в ванной, бутербродов к завтраку и свитеров в шкафу. Мы просыпались вместе, Валька ухитрялся заскочить пообедать дома и вечером возвращался не поздно. Одним словом, полнейшая сбыча мечт.

Так продолжалось дня три. После этого я стала замечать в себе какие-то непонятные настроения, которые напоминали странную тоску по школе, забавным детским мордахам и моим рассуждениям на тему любви и дружбы. Интересно, как они там? Я же даже отметок за четверть не успела поставить. Конечно, это и без меня сделали, но все-таки... Одновременно появилось еще некое чувство, напоминающее угрызения совести по отношению к Марине. Она, конечно, тоже хороша, но все-таки... И что с ней случилось на вечере в Думе? Поссорилась с Гришей? Из-за чего? Этот вопрос вообще было бы неплохо разъяснить.

В шкафу я нашла некоторое количество тряпок, появившихся там усилиями Марины. Несмотря на внешнее сходство, вкусы наши, мягко говоря, были различны. Ни одну из этих вещей я не стала бы носить по доброй воле, но какое теперь мое дело? Хотя, наверное, надо бы их как-то ей передать... Она их выбирала, они ей нравятся. Нехорошо будет, если пропадут.

Еще меня грызла ситуация с Петей. И даже Бог с ним, с неслучившимся романом, но он печатал мои статьи. Пусть дело теперь не в деньгах, но мне, черт возьми, понравилось их писать. Если бы из этого выросла профессия... Даже немного обидно уезжать, бросив на полдороге. Хотя почему бросив? Компьютер не проблема, писать можно откуда угодно. Чего не надо делать – так это ссориться с главным редактором.

А я с ним, собственно, и не ссорилась. Я болела. Что мне мешает поправиться и переехать? Я же не говорила, что развелась с мужем насовсем, я говорила: «Сложный период». Все может быть.

Мысли мои, конечно, несли в себе немалую толику лукавства, я это отлично понимала, но решила глубоко не вникать. Жизнь дала, вернее, подарила мне хороший урок, глупо было бы совсем уж ничем не воспользоваться. Но начать все-таки надо с Марины. Это уж без всяких оговорок честно и правильно.

Собирая в пакет ее вещи, я, кажется, начала догадываться о том, что случилось в Думе. Платье. Дешевое, наглое, совершенно дурацкое платье в вульгарных серебряных блестках. Бедная Марина. Так мечтала о новогоднем вечере. Если она действительно ходила в этом, все понятно. Тетки такого шанса не упустили. Интересно, как Валька пережил публичный женин позор? Может, он от позора-то и собрался в Швейцарию? Хотя то, что он мне ни слова на эту тему не сказал, пожалуй, говорит в его пользу. А Гришенька, похоже, спасовал. Ну и подумаешь. Никогда он мне не нравился, было в нем что-то... мелкое. Скажу Марине, пусть не переживает. Подумаешь, тоже мне, дресс-код. Глупость какая.

Я быстро добралась до ставшего почти родным Марининого дома, припарковала машинку, вытащила все свои пакеты и поскакала в подъезд. Лестница, дверь, звонок. Никто не открывал. Надо было, конечно, заранее предупредить, ну да куда бы Марине деться из дома в каникулы, с утра пораньше. Небось спит еще.

Я позвонила еще раз, долго-долго. За дверью зашаркали наконец шаги, открылась щелка, и в нее выглянула взлохмаченная Марина. Так и есть, дрыхла.

– Привет! Это я, Дед Мороз. Вставай, красавица, проснись, – и я шагнула в квартиру.

Марина была какой-то не такой. Во-первых, правда лохматой, во-вторых, какой-то смущенной. Но я, решив, что она еще не проснулась, и не обращая на это внимания, сняла пальто, привычно кинула его на вешалку...