Анна Бялко - Обман

А так задуматься, все и сойдется. Заказ недавний, расчет финансового положения некой... хм, фирмы (читай: партии), с перспективами, со слабыми местами. Результат его самого в восторг не привел, а разве ж тут кому объяснишь, что он, лично Валентин Сергеевич, тут ни при чем? Гонцу с плохой вестью еще когда голову рубили. Скифы, что с них возьмешь...

Но это лечится. И тоже есть классический пример. Что делал дедушка Ленин, когда ему не нравилось на родине? Правильно, ездил в Европу. Париж, Женева, Баден-Баден... Прокатиться, проветриться, отсидеться годик-другой, а там, глядишь, с новыми силами. Точно. Как раз на Рождество они с Ариной поедут навестить Митьку, заодно можно будет тихонечко почву подготовить, синекуру себе подыскать... А там, глядишь, оно и рассосется. Может, и вообще ничего нет, просто нервы сдают. Возрастное. Средневозрастное предкризисное. Ничего. Он напряжется немного и все рассчитает. Он справится. Вот, кстати, скоро будет это думское сборище, всякой твари по паре – там можно будет закинуть пару удочек, заодно и идейку проверить.

После истории с карточкой Марина перестала заходить в дорогие магазины. Не то чтобы она чего-то боялась – Гриша объяснил ей, в чем там было дело с подписью, – но просто удовольствие пропало. Как вспомнится, до чего она в тот раз перепугалась... Зачем это надо – нервы себе трепать. Кроме того, все то же самое можно купить на вещевом рынке, и при этом гораздо дешевле. Да и деньги у нее теперь были. Муж, услышав страшный рассказ, озаботился и обеспечил ее толстой пачкой пестрых бумажек.

– На всякий случай, дорогая, – сказал он, передавая Марине пачку. – От греха, так сказать.

Поэтому за платьем для новогоднего вечера Марина отправилась на привычный, знакомый вещевой рынок. Она знала (еще в прошлой жизни присмотрела) там пару ларечков, где продавали как раз то, что нужно. Вечерние платья. И очень красивые были, между прочим. Она еще мечтала – вот, когда-нибудь... В шкафу, конечно, были Аринины платья, и они тоже были красивые, и уж наверняка дорогие, но все черные, как на подбор. И длинные. И даже если открытые, то все равно какие-то строгие, почти монашеские. А Марине хотелось чего-нибудь праздничного, яркого. Ей нравился красный цвет или фиолетовый – очень нарядно, если правильный оттенок найти. И блеска должно быть много, и плечи открытые – это же Новый год.

А для нее это будет еще и Новая жизнь. Потому что после этого вечера она собиралась сказать Вале все, как есть. Ну, то есть не совсем все, про то, что она не Арина, она никому говорить не собиралась, по крайней мере сейчас. Может быть, потом она Грише и расскажет, но только если будет совсем уверена. А пока она только скажет, что Гриша любит ее, она – его, им хорошо друг с другом и они хотят быть вместе навсегда. И он, как честный, нет, как порядочный человек, не должен мешать их счастью. Тем более, что ему совершенно все равно – есть у него Арина или нет. А она еще молодая, у нее жизнь, и вообще. А при разводе ей много не надо, и квартира у Гриши своя.

Конечно, было бы хорошо говорить мужу все это не одной, а прямо с Гришей вместе. А еще лучше – если бы он сам это сказал, как мужчина мужчине. Марина пока не обсуждала с ним этот щекотливый вопрос. Не до того было. Можно будет на празднике намекнуть. Еще и поэтому она должна быть совершенно неотразимой на новогоднем балу. Чтоб Гриша не мог, ну просто не мог от нее отказаться. И платье в этом деле – не последняя вещь. Может, не надо красное? Это очень вызывающе, а надо быть какой-нибудь такой... нежной. Лучше голубое. И цвет этот ей очень идет. Как всем блондинкам.

В конце концов Марине удалось найти чудесное платье. Голубое, как она и хотела. С открытыми плечами, тоненькими-тоненькими лямочками, вырез – сердечком, а юбка – короткая, выше колен, разлетающимся колоколом, полупрозрачная, вся то ли из шифона, то ли из нейлона, то ли из тюля синтетического – чудо. Цвет ярко-голубой, и все расшито блестящими переливающимися камушками. «Это пайетки, самая мода сейчас», – сказала ей продавщица. Платье Марине очень шло, стоило совсем недорого, не то что в бутиках на Тверской. Она, пожалуй, выглядела в нем несколько моложе своих лет. Этакая девочка в короткой летящей юбке. «Ничего, как раз то, что надо», – решила Марина.

Сумочка у нее уже была – та самая, злосчастная. Но Марина решила, что это не злосчастье, а их с Гришей совместный талисман. Не будь ее, ничего бы не случилось. Но, раз сумочка красная, туфли тоже должны быть в тон. Не ярковато ли с голубым? Да ничего, это же Новый год. Марина купила их на этом же рынке – красные, шелковые, на высоченной шпильке и с блестящей же розой.