Наталья Черных - Неоконченная хроника перемещений одежды

Вечером кавказская женщина, прохаживаясь по палате, выпив полстакана томатного сока «Джей Севен», спросила:

– Вот ты зачем пришла сюда? Ты молодая, иди к мужу. Я пришла сюда, потому что измотана болью, я хочу отдохнуть.

Помнится, она хорошо рассказывала про томатный напиток с чесноком и грецкими орехами. Или это был соус к мясу? А может, к фасоли?

– Я очень серьезно больна, – ответила, тихо раскалившись.

Накал объяснялся тем, что по мне не видно, насколько мне плохо.

– Это пока, – неожиданно в масть и громко сказала не старая, но уже истощенная женщина с рассеянным энцефаломиелитом. – Я двадцать лет про эту болячку не знала.

Женщина была раза в два старше меня. Диагноз у меня был похожий.

После довольно эмоциональной защиты от кавказской женщины срочно потребовалось в сортир, да еще ноги становились холоднее от минуты к минуте. В сортире кто-то уже был, как оказалось – кавказская женщина. После сортира побежала, насколько это слово применимо к моему способу передвижения, в клизменную. Там пришло успокоение в виде теплого душа. Клизменная была, как и сортир, – хочешь пользоваться, сначала вымой. И каждый раз мыла. А потом, устав, мочилась в ванну, потом споласкивала ванну горячей водой с жидким местным мылом. И мазала тело на сквозняках детским кремом. Сквозняки были феерические. Даже в окно выпрыгивать не нужно – романтический образ обеспечен.

На следующее утро начались процедуры: уколы, физиотерапия, массаж. Предлагали капельницы, но отказалась. Чувствовала, что от них будет плохо. В последующие годы капельницы стали чем-то привычным.

Из физиопроцедур назначили электрофорез на воротниковую зону и магнитное кресло. Кресло оказалось низким, черного цвета, а магнитные диски в нем были незаметны. Находились они, как объяснила медсестра, в двух местах на спинке, в сиденье – самый большой, и два маленьких – в ручках кресла. Это была приятная процедура. Можно было сидеть, смотреть в небо и молиться. Никто не мешал.

Электрофорез был знаком по детству. Но сейчас и аппаратура другая, и солевые составы тоже. И это была приятная процедура.

Внутривенные, особенно эуфиллин, после пяти уколов которого самочувствие заметно улучшилось, переносила с трудом. Почти сразу же накрывала глубокая холодная эйфория с высоким сердцебиением. В глазах темнело.

Наверно, именно так представляла себе озарение, в котором хоть ненадолго появится Никита.

Озарения не было, были невероятно состарившиеся сосуды. Так эйфория раз и навсегда отделилась от переживания божественной благодати.

Вечером кавказская женщина рассказала почти детективную историю о том, как ее сына, болевшего гепатитом, спасли вши.

– Врач молчала, как на допросе. Да и прогнозов уже не было никаких, потому что температура – сорок, уже несколько дней. Когда вышла от сына, пошла на Киевский рынок – купить свежий творог. Хотя какой там свежий в середине дня. Видимо, лицо у меня было такое, что ясно всем, какая у меня печаль. Подошла цыганка, спросила что-то. А я возьми да и расскажи ей про сына. А она сказала: стой и жди. Отошла куда-то, затем вернулась со спичечным коробком. Спросила денег, немного. Оказалось, в коробке – обыкновенные вши. Объяснила, как их дать: в кусочке хлеба, в мякише. А прогнозов, что сын выживет, никаких. Я помолилась Царице Небесной, как могла. И пошла обратно, в больницу. Творог купила. Сын поел, неохотно. У него в тот день моча с кровью шла уже. Затем говорю: булку хочешь? Посмотрел вяло, но булки любил. Какая, спрашивает. А я уже приготовила вшей. Съел, вместе со вшами. Ночью температура спала, утром я пришла. Сын уже проснулся. Врач вызвала, объявила, что кризис миновал. Что теперь поправится. Затем спросила: а вы ведь ему вшей дали? Изумилась: как вы узнали? Это последнее средство, говорит. Да как же так, думаю, ей что, жалко было такой совет дать? А она мне: нам нельзя такие советы давать. Вдруг бы он отравился? Были случаи. Но как же так – знать и не помочь?

Пока она рассказывала эту историю, пришла дремота. У этой женщины было красивое, но почему-то очень легко исчезающее из памяти имя.

Мысль о несовершенстве сменилась мыслью о том, насколько хватит купленной на рогнедовскую зарплату одежды. Вещи снашиваются очень быстро, если их носить. Они почти так же быстро приходят в негодность, если их не носить. Мнение модных журналов сводилось к тому, что нужны одна-две вещи на сезон. При моей жизни – это абсурд, потому что нет возможности покупать регулярно. Искусственная шуба из «Детского мира», оливкового цвета, черный комбинезон с широкими брючинами, свитера, шерстяная жилетка, купленная в арт-центре. Это все проживет еще сколько-то. Надеюсь, дольше, чем та, что их носит. И заснула, выбирая, что надеть на литургию.