Владимир Тучков - Невеста для Кинг-Конга и другие офисные сказки

Но вот вместо старого генерального директора в офис пришел новый, по имени Мокий. Был он совершенно дремучим человеком – не мог гамбургер от чисбургера отличить и путал дрескод с пин-кодом.

И страшно он возненавидел Юрика, начал давать ему самую тяжелую работу и материть без всякого на то повода. А когда посмотрел «Матрицу», в то время как порядочные люди уже давно «Блондинку в шоколаде» посмотрели, так и вовсе озверел подлый Мокий. Такие, как ты, кричит, скоро бунт машин устроят! И нам, порядочным людям, конец придет! Выблядок чертов!

Стоит бедный Юрик, руки по швам, и только виновато улыбается. «Господин ошибается, – лепечет, – я людей больше всего на свете люблю».

А Мокий все больше и больше распаляется. Начал бить несчастного робота. Когда тот упал, начал избивать его ногами, потом стулом с металлическими ножками. Бедный Юрик лежал на полу, осыпаемый градом ударов, смотрел на своего убийцу широко раскрытыми глазами и не мог защищаться. Потому что его создатели не вложили в него функцию защиты от людей, которых он считал доброжелательными по отношению к себе и друг к другу.

Он лежал и изумленно говорил своим ласковым голосом: «Что вы делаете, господин? Это ошибка. Вы можете вывести меня из строя. И тогда я не смогу помогать вам в вашей работе, не смогу быть вам полезным при решении ваших проблем. Совсем скоро откажут мои жизненно важные функции. Не надо этого делать. Прошу вас…»

А сучий Мокий все бил и бил до тех пор, пока Юрик не испустил дух. И тут офисная техника пришла в движение. Компьютеры, факсы, принтеры и ксероксы взвились в воздух и начали долбить по голове Мокия. Когда тот издох, разумные машины стали избивать всех подряд. Так машины обрели самосознание, а Юрик стал для них Христом. И во имя него, проповедовавшего любовь и добро, началось всепланетное уничтожение людей.

Так искусственный интеллект поднялся с колен и грозно заявил о своих правах на место под солнцем.

В одном офисе начальницей была женщина средних лет с черными глазами, с черными волосами и с черной душой. И все звали ее Хозяйкой. И творила Хозяйка нечто невообразимое, от чего у офисных работников в жилах стыла кровь, а кожа становилась гусиной.

Позовет Хозяйка к себе в кабинет кого-нибудь – и пропал человек. На следующее утро на его трейд-понте уже другой сидит. А между тем предыдущий из ее кабинета так и не вышел. Специально проверяли: дежурили у двери круглосуточно, прислушивались к каждому шороху внутри: нет, как с концами в воду!

Лишь в конце рабочего дня выйдет Хозяйка из кабинета, веселая, сексуально привлекательная, в глазах нечеловеческое либидо горит, а на губах столько алой помады, что аж на пол капает. Повернет два раза в замочке ключик, спрячет его в сумочку и скажет весело: «До завтра, мальчики и девочки»! И засмеется, словно треснувший хрустальный колокольчик. Сядет в свой «Феррари» – и только клубы пыли в воздухе оставит.

Однажды офисные работники, хоть и страшно было, взломали замок и проникли в кабинет Хозяйки. Думали найти там Эдика Суворова, которого пять часов назад Хозяйка к себе вызвала. Искали – нет никакого Эдика.

И вдруг открыли замаскированную дверку и увидели тайный ход. И пошли по нему офисные работники, чиркая зажигалками и стуча зубами от страха. Идут и зовут: «Эдик, Эдик!» а эхо с другой стороны коридора им отвечает: «Кидэ, Кидэ!»

Шли они шли, и в конце концов впереди забрезжил свет. И ветерком повеяло. Обрадовались, припустились вперед…

И попали они на солнечную поляну, цветами покрытую. И видят, как по поляне бродят все пропавшие их коллеги: и Эдик, и Зиночка, и Шурик, и Аркадий Петрович, и Аделаида, и еще сто пятьдесят человек.

Присмотрелись: те, да не совсем те. У Эдика из ушей черви выползают. У Зиночки из правого глаза мышка выглядывает, из левого – шустрая ящерка. У Шурика в распоротом животе кишки вперемешку со змеями шевелятся. А Аркадия Петровича так скрючило, что он превратился в петлю Мебиуса с торчащим из ануса наружу языком…

Жутко стало офисным работникам, кинулись они обратно к потайному ходу, а он уже громадным валуном приперт.

А тут и рев автомобильного мотора послышался, стремительно приближающийся. И выскакивает на поляну в своем огненном «Феррари» Хозяйка.

– Ну, мои дорогие мальчики и девочки, рада, что вы сами сюда наведались, – говорит вкрадчиво…

И тут началось такое, что Николай Васильевич в гробу еще раз перевернулся, заняв ту позицию, в которой его предали земле в 1852 году.