Дмитрий Манасыпов - Тренер

– Пошел вон!

Ушел?

Хорошо. Теперь можно побыть собой.

Слезы – это хорошо.

Столешников ждал Варю возле дома. Высматривал и Дашку, хотел поговорить, но не увидел. Звонить не решился: все знают, она тоже. Странно это – думаешь, если увидишь раньше, чем услышишь по телефону, получится как-то лучше. Глупости, так не бывает.

Варя появилась вовремя. Глядела в землю, тихая, вся какая-то потемневшая…

Он вышел, позвал. Ну вот, посмотрела. Когда кого-то любишь, неважно как: как возлюбленного, друга, брата, свата – все равно, улыбаешься. В последнее время Варя часто улыбалась, когда видела его, Юру Столешникова. А сейчас – только взгляд.

– Привет!

– Привет…

– Можем поговорить?

Она кивнула. Села в машину, смотрела вперед.

– Что, сказали уже?

Говорить ничего не надо, и так все ясно. И Даша точно знает…

– Мы работаем вместе. Когда едешь?

Когда… то ли скоро, то ли через вечность.

– Ну еще месяц здесь. Пока Бергеру командование не передам.

– Поздравляю. У тебя все получится.

Да нет, Варя, тут ты ошибаешься. Дальше – вместе.

– У нас. Ты со мной едешь.

Наконец-то… наконец-то посмотрела в глаза. Удивленно, обиженно, нет… разочарованно.

– Это ты решил?!

Это он решил? Ему казалось, что нет. Все же было понятно… до этого момента: дальше – вместе. Или…? Или это только он так решил?

– Ты здесь сделал такое… Такое… Я не знаю даже, как это назвать…

Столешников молчал. Он-то знал. Не его слова, пусть услышанные однажды. Это братство.

– В общем, что-то, что нельзя бросать ради команды получше, Юра…

Вы сговорились все, что ли?! Да чего ж так душу-то рвете!

– Варь, я никого не бросаю. Команда играет, все работает. Это работа. Должен быть результат, правильно? Результат есть. Едем дальше!

Она снова отвернулась и… всхлипнула, что ли?

– Может, ты и прав. Не знаю. Я не тренер, я врач…

А он…

– А я тренер!

Прямо герой, как сказал… А давно ли ты тренер? Ты сезон бы отыграл с ними, Юра, что ж ты сам себе иногда слабину даешь, любуешься собой…

– Хороший тренер хочет тренировать чемпионов. Юр… Я тебя понимаю. Правда. А вот врач хороший лечит тех, кто к нему приходит, и не мечтает о других больных. Ладно, я пойду. Пока…

Страшное оно, это слово «пока». Когда вот так. И не безразлично, и без надрыва, просто прощаясь.

Хорошо. Пока, так пока.

Бергер нашел его на трибуне. Как компас сюда привел, честное слово.

Пустой стадион – штука странная и интересная. Сидишь, никого нет, горит малое освещение, ни души, ветер гоняет забытый мусор, из зрителей – только птицы. Но ты все равно чувствуешь, как все здесь пропитано эмоциями, чьими-то сбывшимися надеждами, чьими-то похороненными мечтами…

Метеор! Метеор! Метеор!

Маладцы! Маладцы!

Шайбу! Шайбу! – да, такое тоже случалось…

– Не спится?

Бергер плюхнулся рядом, благоухая одеколоном. Хорошим каким-то: вереск, еще что-то. О как, не ожидал…

– Как они?

Понятно, что не спится. Сидел бы тут, что ли?

– В восторге, блин!

– Ну что… ты прав. Видишь, валю в Москву…

– Оно-то понятно…

Бергер привычно поскреб щетину.

– Юра… Вот ты где умный, а где-то вот…

Тук-тук-тук, по сиденьке. Ну, да, понятно, что не дятел. Хотя, как посмотреть…

– В смысле?

– Ты хоть понял, что сделал? У нас теперь команда есть. Человеческая. С игроками, которые хотят играть, и болельщиками, которые хотят болеть. Вот это было важно. И еще…

– Я это не один сделал.

Бергер отмахнулся, вдруг блеснув широкой, ощутимо не новой полоской обручального.

– Если б ты тогда не пришел, я б спился к хренам! А теперь…

И посмотрел на ни разу не виденное у него, старомодное, не тоненькое кольцо:

– Обратно зовут. Завтраки по утрам… завтраки, блин… И у тебя все будет, Юр. Может, не с нами. Но будет.

Да-а-а… будет. Столешников отвернулся, сверлил взглядом газон:

– Ты вообще помнишь, как офигительно быть игроком? Просто выходишь на поле и играешь… Вот тебе мяч, вот тебе ворота. И все. Можешь положить на чемпионаты, на Кубки. Вот эта конкретная игра важна… Выиграл – король. А сейчас…

Что ж все так сложно-то, а?!

– А сейчас… Я не понимаю.

Бергер хлопнул его по плечу.

– Я срочную в танковых служил. Знаешь, что самое главное в танке?

– А?

– Самое главное в танке, Юра, не обосраться! Ну, бывай!

И еще раз, на прощание, хлопнул по плечу.

Действительно…

В его случае, как в танке.

А может, Столешников, ты уже обосрался и просто меняешь танк?