Дмитрий Манасыпов - Тренер

И пошел себе дальше, недоверчиво мотая головой, периодически оборачиваясь. Столешников, глядя вслед, поднял свисток. Бабские или нет, но… Он еще подумал, глядя то на поле, то на спину Бергера. Но свистнул.

– Отдыхаем!

Масяня удержался и рухнул не первым.

Он заметил ее у въезда на стадион. Похоже, врач-реабилитолог ждала именно его: она подняла руку и помахала. После того случая с ее сестрой… Дарьей, они, как ни странно, не встречались. Что тогда за повод?!

Столешников остановился, подхватил с пассажирского сиденья сумку, приоткрыл дверь. И даже вздрогнул: Варя уже стояла рядом и смотрела на него с явным неудовольствием. Юра на всякий случай оглянулся, отыскивая рядом ее сестру, мало ли что…

Говорить она начала даже раньше, чем он включил «сигналку», напористо и горячо:

– Вот скажите, что я должна с этим делать?!

Отличный поворот и хорошее начало дня. Столешников еще не успел оказаться на базе, а уже в чем-то виноват. Такое порой случалось, но редко.

– Здравствуйте, для начала.

Думал, поздоровается в ответ? Зря ждал. Вместо приветствия девушка сунула ему прямо под нос какой-то листок.

– И что это?

Варвара негодующе хмыкнула, всем своим видом демонстрируя возмущение от его, Столешникова, персоны. Дела-а-а, однако. Да что же там такое?!

– Описание характера травмы… – покосилась на него, следя за реакцией.

Ну травма, чего тут странного? Это футбол, тут без них никак. Сколько раз его ломали? Первая гематома с отеком на пол-икроножной… в тринадцать. До сих пор перед глазами так и стоит.

Столешников кивнул, приглашая читать дальше. Варя зачитала с душой и немалым драматическим талантом.

– «При беге на дорожке споткнулся об размотавшийся целофан, в результате чего ударил копчик», – она взяла паузу, явно для большего эффекта, – мне это Ларе показать, когда она спросит, почему Варенников на тренировку не вышел?

«Вот ябеда, – подумал Столешников, – прямо беда». И протянул руку, взяв листок:

– Дурак наш Варенников, целлофан с двумя «л» пишется.

– Вам смешно?

– Кому, мне? – удивился Столешников. – Нет. Грустно мне, Варвара… простите, не знаю, как ваше отчество. Грустно, что взрослый мужик не знает правил русского языка. А травма…

– Травма легкая, Юрий, ушиб. Как на собаке заживет. Дело не в этом!

Столешников вздохнул, изображая повышенный интерес, и приготовился слушать дальше. Деваться-то явно некуда. Зря… только раззадорил.

– Вы понимаете, что врачи у команды не зря есть? Вы врач?

Столешников покачал головой с преувеличенным сожалением.

– Так тем более, если не врач! – Варвара разошлась не на шутку. – Раз уж существует проблема лишнего веса, может, для начала, с меню разберетесь? Кормят, как на ферме!

Вот здрасьте, приплыли… С этого нельзя было начать?

– Я вам очень благодарен, честное слово, – Столешников кивнул, – но… чего вы на меня наезжаете все время?!

Варвара явно оторопела:

– Да кто на вас наезжает? Я просто выполняю свою работу.

Ну да, ну да, именно так.

– Слушайте, Варвара, я немного тороплюсь… – Столешников посмотрел на часы, на нее, вздохнул. – Да вы невзлюбили меня с первого взгляда. Нет, ну правда.

Так, уже опоздал, черт. Врач стояла молча, лишь смотрела расстроенно. Хорошо-хорошо, не бегать же от нее… Столешников кивнул на несколько старых, хотя и недавно выкрашенных, деревянных, стоявших лавок вдоль аллейки около стадиона:

– Может, сядем… – надо бы улыбнуться, хотя какие тут улыбки. – Поговорим, разрядим обстановку?

Варвара усмехнулась. А потом вздохнула.

– С удовольствием. Я вам заодно почитаю список травм за неделю. Такое ощущение, будто парни с фронта приходят, а не с тренировки… Убитые, подавленные…

Ну вот, все с начала по второму кругу.

– Они к вам жаловаться ходят?!

– Не жаловаться, Юра… – посмотрела как-то странно, как на инопланетянина. – С болью они ко мне ходят.

И ушла. Вот просто так, не договорив, взяла, развернулась и пошла себе. Черт… как-то некрасиво вышло. Будто он, Юра Столешников, не человек, а чудовище. Ладно… посмотрим.

А смотреть непременно начнем со столовой. Как говорится, по рекомендации врача.

Юра усмехнулся. Боевой у него, однако, врач-реабилитолог.

Повару Столешникова не представляли. Столешникова повару – тоже. Знал он о нем лишь несколько вещей:

Все зовут его Николаичем.

Работу свою любит и знает – никто ни разу не отравился.