Владимир Орлов - Лягушки

И обувных дел мастер с зажатыми в губах деревянными гвоздиками для подмёток отбыл из палатки по производственным необходимостям.

А Свиридова и сама поняла, что ей нужно в Аягуз. Разумное предположение, возникшее вчера в "Лягушках", о том, что Ковригин мог и не отправиться отсюда на вокзал к московскому поезду, а, выиграв партию, по правилам заведения получил возможность ублажать покорённую им шахматистку и сейчас продолжает ублажать её, хоть бы и на болотах, предположение это тут же отпало. Он, Ковригин, в Аягузе, нуждается в спасении, и ей необходимо поспешать в Аягуз!

Но где этот Аягуз и как до него добираться?

Что-то Свиридова слышала об Аягузе от Дувакина. Вроде бы, Ковригин, обидевшись на сестру Антонину и не желая, чтобы она разыскивала его, укатил в Средний Синежтур, сам же передал через Дувакина ложную информацию для Антонины, будто бы он улетел в Аягуз. Логично было бы сейчас дозвониться до журнала "Под руку с Клио" и его редактора Дувакина и вызнать у него, что это за Аягуз такой и как в нём быстрее очутиться. Но если существовали враждебные Ковригину силы, то для них её звонок Дувакину тотчас бы открыл местонахождение Ковригина и её, Свиридовой, секретную миссию. А она будто бы стеснялась своего порыва (и желания) отыскать Ковригина. И ведь на самом деле стеснялась… И Свиридова направилась в городскую библиотеку.

Там Свиридова, оставив автографы на карточках абонементов, на коммунальных квитанциях, на носовых платках и на паспорте одной из поклонниц, заказала том энциклопедии, а потом и два атласа — Российской Федерации и суверенного Казахстана. Да, город Аягуз, некогда — Сергиополь, некогда — станица, с Сорока тысячами жителей и мясокомбинатом, существовал в степях южнее Семипалатинска, и стоял он на речке Аягуз, пытавшейся пробиться к озеру Балхаш. Отчего Ковригин так рвался в Аягуз? Может, он имел там любовницу казашку? Или укрывал в аягузской эмиграции Хмелёву? Свиридова разволновалась, аки тигрица младая, и позвонила в аэропорт узнать, есть ли рейсы в Аягуз и в Семипалатинск? В Аягуз из Синежтура самолёты не летали (кому надо?), а в Семипалатинск летали. Раз в три дня. Завтра как раз путешествие на берега Иртыша можно было совершить. Задержка хоть бы и на сутки Свиридову раздосадовала, но что оставалось делать? Из Семипалатинска же в Аягуз ей пришлось добираться поездом…

В купе на четверых Свиридова часы просидела в компании десятерых притихших и имевших интересы в Алма-Ате пассажиров, двух ребятишек среди прочих. Не отстаивала права на купленное место, терпела. В Аягузе, не зная здешних новейших субординации и расположения культурных сил, решила первым делом отправиться в городскую газету. Таксист, казах с хорошим русским, патриот тенге, какие у Свиридовой не водились, выказал душевное расположение и к рублям, и к долларам, и даже к евро, а потому трёхминутное пространство одолел за полчаса. В редакции, оказалось, Свиридову не забыли, просили об автографах, интересовались новостями московской жизни и о чем-то вздыхали. Кое-кому был известен и литератор А. Ковригин. А потому Свиридова сразу же объявила о своих поисках Ковригина, приплетя на всякий случай к просьбе посодействовать ей слова о необходимости присутствия Ковригина в Москве для работы над текстом новой народной драмы. Договорные сроки подгоняют. А Ковригин — человек увлекающийся, в целях духовного обновления он отправился в степи и предгорья Казахстана, с намерением пройти путём Абая, и мог заблудиться или просто забыть о Москве. Свиридова себе удивлялась. Какие слова к ней прилетали! Духовное обновление! Путь Абая! О самом Абае Свиридова что-то смутно помнила. Но был ли у Абая какой-либо путь? Однако слова Свиридовой вызвали шумное воодушевление. В особенности слушателей её порадовало упоминание о пути Абая. Не Рериха, скажем, а именно Абая. А уж то обстоятельство, что московский литератор, исследователь истории дирижаблей (откуда знают?), ради духовного совершенствования личности отправился не куда-нибудь в Тибет или в Катманду, а прямиком в Аягуз и здесь заблудился, привело к взрыву энтузиазма. Правда (а иного и не могло быть), нашёлся скептик, выразивший сомнение в планетарной и тем более космической ценности Аягуза и попросивший у Свиридовой документы или свидетельства того, что Ковригин пожелал побывать в такой вонючей дыре, как Аягуз. Нет ли тут какого-либо имперского подвоха? И зачем тратить время на поиски, возможно, уже облившегося кумысом литератора? Свиридова растерялась. А на скептика зашикали. К его счастью, под руками не нашлось яиц. А к швырянию ботинок в Аягузе ещё не привыкли. Да и накладно вышло бы. Для большинства же собравшихся на встречу со Свиридовой было совершенно очевидно, что литератор Ковригин где-то здесь вблизи Аягуза, их натуры ощущали это, как и полагается, всеми неизвестными науке фибрами, и поколебать их чувства ничто не могло.