Владимир Орлов - Лягушки

Он ощутил потребность в разговоре с Костиком, то есть и не в разговоре, Костик, помнится, ни слова не произнёс, да и не обязан был произносить слова, а пусть хоть бы и в немом общении с ним. Даже и без переводчика Дантона-Гарика. Без переводчика-то оно, пожалуй, и лучше…

Но Костик не вынырнул, на бортик фонтанного бассейна не взобрался. В воде же под Тортиллой более ничего не дёргалось и не мелькало.

Возможно, и недавнее мелькание чего-то (или кого-то) Ковригину померещилось…

— Как отдыхаете? — спросил гарсон. Явился. Вежливый, желающий добра.

— Прекрасно! — заявил Ковригин.

— Пти-харчо я вам заказал на всякий случай… Но вы не забыли об особенном блюде?

— Хариус жареный с картофелем фри, — без раздумий произнёс Ковригин и тут же удивился собственному капризу — А к хариусу и рыбу барабульку таганрогскую, тоже жареную. С золотистой корочкой.

Никаких удивлений гарсон не выказал. Хариус и хариус. Ну и барабулька, само собой. Не находился ли он, Ковригин, в таверне "Три пескаря"? Себе же он продолжал удивляться. Он-то собирался заказать шкворчащую брауншвейгскую колбаску, с дымком, чуть подгоревшую. Но посчитал, что делать это в ресторане с французской якобы кухней было бы бестактно и даже оскорбительно по отношению к персоналу мсье Жакоба. К тому же к пиву местные раки были ничем не хуже брауншвейгских колбасок. Ничем не хуже! О хариусах же ему напомнили взыгравшие вдруг сентиментальные чувства. В годы практик и журналистского стажёрства Ковригин много мотался по берегам саянских рек и притоков Енисея. Годы и края были голодные. Ковригин питался в придорожных чайных. Там и суп какой-никакой имелся, и можно было насладиться за тридцать копеек пойманным часами раньше хариусом с картошкой… А впечатления о рыбке барабульке зародились опять же в пору студенческого нищенства Ковригина и дикарского освоения им в дни каникул побережий Чёрного моря… Позже, говорят, барабулька даже и с Одесского Привоза пропала…

Ковригин растрогался, ему сейчас же захотелось рассказать — лучше бы Костику, но хоть бы и Дантону-Гарику — об истории своих вкусовых капризов, однако из-за странностей их (или, напротив, из-за их простоты и убогости) побоялся потерять лицо. Произнёс как-то неловко и будто бы себе в оправдание:

— Наши-то рыбки ко всему прочему обойдутся вашему заведению доступнее и дешевле Карибского тунца. И уж тем более мурены.

Слова его, похоже, вызвали неудовольствие гарсона.

— Наши возможности неограниченны, — вымолвил он. — А вас не должны волновать экономические и финансовые соображения. И свои фантазии вы можете не сдерживать. Все предполагаемые ваши расходы и желания обеспечены Распоряжением.

— Кстати, — быстро сказал Ковригин, — что это за Распоряжение и кто у вас Распорядители? Если не секрет…

— Распоряжение, — сухо, и как бы с необходимостью терпения разъяснил Дантон-Гарик, — документ для служебного пользования. А Распорядители — личности достойные.

— Понятно, — кивнул Ковригин. — То есть я даже не могу высказать им слова благодарности…

— Они узнают о них…

— А Костик?

— Что Костик? — спросил гарсон. Нервно спросил.

"Ага, — отметил Ковригин, — имя Костик произнесено. И не взорвался исландский вулкан. Впрочем, гарсон и прежде называл тритонолягуша Костиком. А Тот, чьё имя называть нельзя, и впрямь, видимо, существует лишь внутри синежтурской мифологии…"

— Что Костик? — переспросил гарсон.

— Костик нынче появится в ресторане?

— Он занят, — сказал гарсон.

— И не появится здесь? — Ковригин почувствовал, что интонации его вопросов — искательные, а желание вызнать, не впал ли тритонолягуш в спячку, полагается ли ему вообще сезонная спячка, желание это, как бестактное, отменил.

— У него сейчас много дел, — с почтением к Костику сказал гарсон, — всё у него под надзором, в частности, и Распоряжение, какое вас волнует, и даже любезные вам рыбки — хариус и барабулька. Кстати, меня уведомляют с кухни. Ваше блюдо готово. Отправляюсь за ним. Не желаете, чтобы оно было подано на синежтурском подносе с воздушным кораблём в небесах?

— Нет! Нет! — воскликнул Ковригин. — Что вы! Уж лучше на тарелке из придорожной Чайной!

Хотел было добавить слова о свежем пиве и о порожнем уже графине, но Дантон-Гарик дело знал. Или и впрямь над всем со вниманием надзирал тритонолягуш Костик. Две кружки свежего, с пеной пива и обновлённый графин были доставлены в подкрепление к жареным хариусу и барабульке. Теперь Ковригин уверил себя в том, что мелькал и заставлял вздрагивать водяные листья вблизи Тортиллы именно тритонолягуш Костик, он проинспектировал его, Ковригина, оценил его нынешнюю суть, остался ею доволен (иначе явились ли бы к нему на стол хариус и барабулька?), а из бассейна вылезать не стал, из деликатности или по причине нехватки времени. Ковригин опять пожалел о несостоявшейся беседе с Костиком, от того наверняка удалось бы хоть кое что разузнать о дебютантке Древесновой.