Стив Сем-Сандберг - Отдайте мне ваших детей!

Значительно больше будоражил тот факт, что с товарными составами приезжали поляки-железнодорожники. Иногда они окликали рабочих-евреев. Угрозы, оскорбления и поощрительные окрики неслись вразнобой. Один из поляков даже окликал его по имени:

— Эй, Адам, Ада-ам, поди сюда!..

Из вагона протягивалась рука и быстро касалась его руки, улыбка исчезала в темноте и хаосе, когда начиналась разгрузка. Поляки всегда только открывали двери или отвинчивали запечатанные люки товарных вагонов. Тяжелую работу — непосредственно разгрузку — должны были выполнять евреи. Единственными инструментами, имевшимися в их распоряжении, были лопаты и примитивные широкие тележки с низкими бортами. Два человека запрыгивали в вагон, двое забирались на тележку и принимали груз; так разгружали муку — мешок за мешком. Овощи вроде белокочанной и красной капусты, моркови и картошки чаще всего сыпали из вагонов прямо в тележку. Если разгрузка происходила в спешке, поляки просто откатывали дверь вагона, и груз сыпался вниз, в худшем случае — прямо на землю. Но по-настоящему паршиво становилось, когда обервахмистру Зонненфарбу вдруг приходило в голову, что пора ему выползти из караульной будки, где он обычно сидел, поедая обед из узелка и слушая радио. Дидрик Зонненфарб был до мозга костей немцем, а наипервейшим удовольствием для него было передразнивать евреев, за которыми он надзирал. Если кто-то проходил мимо с тачкой, Зоннерфарб тут же пускался следом, вытянув руки, словно тоже держался за оглобли, и все его жирное тело переваливалось с боку на бок; при этом он кричал сам и требовал, чтобы часовые тоже кричали:

— Ich bin ein Karrenführer, ich bin ein Karrenführer!

Караульные так смеялись, что боялись от хохота упасть; а подручный Зонненфарба Хенце, словно этого было недостаточно, подходил к евреям и бил их прикладом винтовки, чтобы заставить смеяться. Хенце стоял рангом ниже; ему было важно, чтобы все — и евреи, и арийцы — делали то, чего ожидает Зонненфарб.

Но, к всеобщему облегчению, на веселье чаще всего не оставалось времени. Надо было «высыпать» новый вагон.

Иногда в вагонах оказывалось кое-что другое.

Пустые чемоданы, саквояжи и портфели. И обувь, сотни тысяч разной обуви — женские туфли, мужские ботинки, детские сандалики, по большей части без подметки или верхней части. Ходили слухи, что в туфлях или в подкладке сумок можно найти спрятанные золотые украшения. Поэтому, когда приходил такой груз, немецкие солдаты проявляли особую бдительность. Адам видел, как некоторые его товарищи лихорадочно перетряхивают окровавленные вещи. Но это продолжалось недолго. «Schluss! Schluss! — кричал Хенце. — Aufhören damit!» Когда тележки наполнялись, рабочие спрыгивали из вагона на землю; двое впрягались в оглобли, а двое других толкали сзади.

Потом телеги тащили к одному из дощатых складов, построенных возле сортировочной. Отсюда груз отправлялся прямиком в овощехранилища на площади Балут. На Радогоще был и мясной склад — там мясные отходы ждали, когда их «облагородят». И летом, и зимой внутри, под высокими стропилами, стояло тошнотворное зловоние. В длинных блестящих корытах сортировались мясные продукты, классифицированные как «второй сорт» — посеревшие куски гнилой конины, которые уже начали превращаться в жижу. Потом «второй сорт» увозили в гетто и перемалывали на колбасу. Каждый раз, когда двери склада открывались или мимо проезжали «мясные» вагоны, оттуда с кислым затхлым воздухом выплескивалась густая душная вонь сырой колбасной массы.

Штрафы за попытку стащить что-нибудь из вагонов или со склада постоянно ужесточались. Полицейские из Службы порядка обыскивали рабочих в начале смены, чтобы удостовериться, что у тех нет с собой недозволенных вещей, а потом еще раз после смены. Но ни одна полиция в мире не смогла бы помешать грузчикам мимоходом подобрать и торопливо сжевать картофелину или брюкву, перекатывавшуюся по полу вагона. Это называлось «снять пенки». Пенки снимали все. Во-первых — те, кто работал на грузовом перроне. Во-вторых — те, кто трудился на товарном складе. Потом — те, кто вез продукты в гетто и разгружал их на главном складе. Потом — возницы, развозившие продукты со склада по пунктам распределения. Потом — те, кто занимался распределением и с удовольствием припрятывал кое-что для себя или своих покровителей. Когда покупатель, отстояв три-четыре часа в очереди, подходил к прилавку и протягивал талон, вполне могло оказаться, что столь желанная Rote Rüben закончилась…