Альберт Лиханов: Никто

– Я знаю, – ответила, построжав, Женя, – что веду себя несовременно… Но давай отложим это до твоего возвращения.

Он помолчал, опустил голову, спросил:

– А если я не вернусь?

– А как же колледж? – парировала Дюймовочка. Ну что ж – за всякое вранье надо платить.

Он не торопил последние мгновения. Они шли молча до ее дома, впрочем, она что-то говорила, но в нем уже захлопнулась нужная шторка, и он хотел, чтобы она захлопнулась. Женя была не для него.

Но последние шаги одолел не спеша, навек прощаясь с надеждой на что-то совершенно иное. И недоступное.

Они улыбнулись друг другу в темноте, Кольча пожал Жене руку, она исчезла. Он постоял еще мгновение перед ее закрытой дверью.

Все!

Дальше следовала его основная жизнь. Не зная, что ждет его дальше, он нутром чуял, что должен сделать прежде всего.

Сперва он бежал легкой трусцой, а перед домом сошел с тротуара и короткими, с остановкой, перебежками приблизился к подъезду. Он всматривался и вслушивался не меньше четверти часа, пока выяснил для себя, что опасности нет. Открыв дверь в квартиру, свет не включил, в темноте, на ощупь вскрыл пол и достал разобранную винтовку. Вышел на лестничную площадку и, твердо зная направление движения, отправился не вниз, к выходу, а наверх, поднялся на чердак и там зарыл в засыпной шлак короткий сверток.

Вернувшись домой, включил свет и помылся. Потом разделся и лег на диван. Уснуть не мог, мучился от того, что не знал, где найти Валентина. Ругал себя за покорность, за то, что ни разу, коли уж наследник, не заставил сказать, где разыскать хозяина в самом крайнем случае.

Вот он, крайний случай. Настал. Пора делать ноги, но ведь это значит – предать Валентина. Нет, это было не по нему – думать лишь о своей шкуре. Не зря он вырос в интернате, а значит, в стае.

Мы только двое одной крови – ты и я. Это хозяин процитировал «Маугли» Киплинга. Оказался прав. Таракан, Андреотти, кто-то третий… И этот официант, он здесь при чем? Выходит, Валентайна сдает своя же кодла. Рассчитывает полакомиться джемом, который он наварил. Но для этого же надо сдать! Выходит, сдают себе, а приезжего наняли. Для чего, не стоит и гадать.

Наемный киллер. Или еще хуже? Какой-то столичный наезд, захват чужого хозяйства? Прибирают к рукам…

Если все это так, у Валентина два приема. Первый – нанести упреждающий удар. Они вдвоем – хозяин и Кольча – запросто бы это сделали вдвоем. Здесь много не надо – изолировать, изъять, убрать киллера. Остальные расколются пополам. Кто-то побежит назад к хозяину, и это может оказаться большинством. Другие – соскочат, потеряются, исчезнут. Этим другим надо крепко линять и никогда не возвращаться.

Но, похоже, в остатке вариант второй. Инициативный. Кодла убирает хозяина и выбивает его запасы. Из кого? Конечно, из сторожа, не зря в боеголовке Таракан, кассир, второе по доверию лицо после сторожа. Третье в общей табели о рангах.

Топорик вскочил, бездействовать было нельзя. Он придумал – объехать хазы, поспрашивать, где хозяин. Это наивно, но все равно. Лежать просто так, когда жизнь брата в опасности, не только глупо, но и преступно. Как бы ни разругались они вчера, лучше него он пока еще не встречал человека на земле.

Пусть он не понятен Кольче, пусть все, что он говорил про себя, – абсолютные враки, разве в этом суть? Он любил его, Топорика, он давал ему деньги, доверил машину, тайно назначил наследником – что делать, если именно такой человек попался на дороге безродному пацану.

Кольча притворил дверь, обернулся, чтобы закрыть на два оборота второго ключа, и тут ему зажали рот.

Импульсивно он пытался крикнуть и вырваться, но держали крепкой лапой, дверь домой растворилась, и его толкнули назад.

– Кричать, конечно, можно, – сказал Андреотти, – только не нужно.

– Давай спокойно, – проговорил Таракан. – Валентина больше нет. А ты отдай его деньги и вали на все четыре стороны из этого города. Лучше еще до рассвета.

Кольча слушал, вглядываясь в тени. Спокойствие снисходило на него с каких-то заоблачных, этим тварям невидимых, высот. За это спокойствие в тревожные мгновения жизни его так почитали пацаны в интернате – покойный добрый мэн Гошка, Гнедой с лошадиными зубами, бывший сыкун Макарка. Конечно, великолепный Валентайн не мог знать об этом достоинстве Кольчи, а если бы знал, с еще большей уверенностью назвал его наследником.

Но его уже нет…

Как это нет?

И раз хозяина нет, сопротивление бесполезно?

– Ну, пацан, выбирай, – сказал официант, – только знай, если не сдашь, просто так не кончишься. Будет больно.