Федор Московцев - Конвеер

Куда проще было с родными Фольксштурмовцами. Прибыв в лес народного ополчения – в Невский лесопарк, Штрум широкими штрихами набрасывал перед бойцами картину заговора, организованного коварными чурбанами, с целью утопить Россию в крови патриотически настроенных граждан. Наказание черномазых шайтанов необходимо для блага нации, и они сами должны желать для себя смерти как единственного средства искупить свою вину.

Он начал молотить кулаками по воздуху – хук слева, хук справа.

– … мы находимся в состоянии войны с этим зверьём. Война – наша единственная надежда, наш смысл жизни, наше единственное желание, гигиена мира. Милитаризм, патриотизм – прекрасные идеи, за которые идут на смерть. Мы будем резать и резать чурбанов, пока не вырежем их всех!

Потянулся круг привычных забот: тренировки, набеги на мамлюков, отправка оных к их разнообразным богам. Смерть! Для чурбанов она стала своей, компанейской, запросто заходила к чурко-гукам во дворы, в палатки торгующие шаурмой, встречала черномазого шайтана на базаре и уводила его с мешком урюка, вмешивалась в игру в нарды, заглядывала в автомастерскую, где замасленные азеры, напевая, спешили починять ара-мобиль для своего авторитета, стояла в очереди в отделение Федеральной миграционной службы, подсаживалась к таджикам в электричке, пристраивалась к уличной гадалке…

Смерть делала своё будничное дело, а чурки – своё. Иногда она давала докурить, дожевать чурчхелу, иногда настигала зверька по-приятельски, грубо, с глупым гоготом, хлопнув ладонью по спине, либо с интеллигентным приглашением: «не соизволите подставить для ножа ваше горло?» Особое обращение стало чарующе привычным.

Казалось, мамлюки, наконец, стали понимать её, она открыла им свою будничность, детскую простоту. Уже очень легок был этот переход, словно через мелкую речушку, где переброшены деревянные кладки с берега, где стоит табор, на пустынную луговую сторону, – пять-шесть шагов. И всё! Чего же, казалось, бояться? Вот по мостушке, шурша юбками, прошла цыганка, вот, ударяя тапками, пробежали цыганята.

… Ближайшей задачей для Штрума являлась подготовка воинов к масштабной акции – набегу на цыган, вставших табором в лесу под Всеволожском. Для этого привлекались дружественные бригады, всего планировалось задействовать до двух сотен бойцов. Он торопился. Все ждали этот день с нетерпением. Сама земля уже плакала по цыганам, которые должны погибнуть под Всеволожском.

Впрочем, разгром нелегальных цыган, которых, если не Фольксштурм, разгонит милиция, Штрум считал делом решенным, и думал уже о следующей акции, которая неизбежно должна состояться в день футбольного матча Зенита с чеченским Тереком. Питерский околофутбол штормило, подписанное тысячами фанатов требование об отмене матча не было удовлетворено, и день матча обещал быть горячим.

Не довольствуясь сделанным Андрею внушением, Радько и Блайвас решили переговорить с Ренатом Акчуриным, его двоюродным братом. Он также, как они, находился в орбите Владислава Коршунова, но несколько на другом положении. Если они имели фиксированный ежемесячный бюджет на содержание некоторых объектов недвижимости, охранников и прочее, их рабочее время полностью оплачивалось, то Ренат получал периодические подачки и выполнял некоторые разовые поручения – в основном по выходным, когда Хозяин (то есть Коршунов) приезжал в Петербург из Москвы. Но Хозяин особенным образом выделял Рената среди других приближенных (а для него, с его состоянием и вхожестью в самые влиятельные круги, все они были чем-то вроде шестерок, хотя в 90-е вместе на равных ходили на дело). Раньше Ренат работал, как Радько с Блайвасом, на постоянной основе – человек по поручениям, личный секретарь, охранник. Но у Хозяина очень сложный характер, он легко мог вспылить, наорать; рабочий день был ненормированным, фактически челядь должна была круглосуточно находиться при нём и в свободное от поручений время выполнять роль клоунов. Ренат не выдержал и попросился в отставку, сославшись на семейные обстоятельства. И в этот момент Хозяин вдруг переменил к нему отношение: стал оказывать разнообразные знаки внимания, устраивая дела Ренату и его родственникам. Так, был решён вопрос (по просьбе Андрея) с поставками аккумуляторов на Петербургский метрополитен (гендиректор которого, личный друг Хозяина, выбивал пятна вокруг станций метро под постройку торговых центров). Сложилась двойственная ситуация: Ренат уже не состоял в штате, но по-прежнему работал на Коршунова; не получал твердый оклад, но материальный эквивалент получаемых услуг превышал прежнюю зарплату. Но в таких сообществах, или группировках, как у Коршунова, бывших соратников не бывает.