Грэм Свифт - Химия

Видите, как он любил поесть.

Мать медленно поднялась и собрала наши тарелки. Она посмотрела на меня и сказала:

— Иди помоги.

На кухне она поставила тарелки и, опершись на сушку для посуды, спиной ко мне, простояла так несколько секунд. Затем обернулась:

— Ну, что мне теперь делать?

Она схватила меня за плечи. Я вспомнил, что именно эти слова она уже говорила однажды, вскоре после смерти отца, и тогда ее лицо тоже дрожало так, будто оно сейчас прольется. Она притянула меня к себе. Я почувствовал, что вновь очутился в той неприступной области, куда еще нет хода Ральфу. За окном, едва видимые в сумерках, вечнозеленые кусты в нашем саду бросали вызов подступающей осени. Только лавровишня была частично обнажена — дед зачем-то собирал ее листья. Я не знал, что мне сделать или сказать — а сказать что-нибудь было надо, — но в уме я уже начал составлять план.

Мать отняла от меня руки и выпрямилась. Ее лицо снова приняло обычный вид.

Она достала из печи яблочный пудинг. Жженый сахар и яблочный сок зашипели на краю противня. Она дала мне молочник с жидким кремом. Мы решительно вернулись к столу. Я подумал! сейчас мы покажем Ральфу, сейчас мы продемонстрируем, как крепок наш союз. Потом она поставила пудинг, начала раскладывать его по тарелкам и сказала деду, который все еще ковырял свое мясо:

— Ты не даешь нам нормально поужинать — так, может, сам будешь есть в сарае?!

Сарай деда был не просто сараем. Сложенный из кирпича в углу высокой ограды, окружающей сад, он был достаточно просторен, чтобы вместить плиту, раковину, старое кресло, а также дедовы рабочие столы и приборы и служить деду — как бывало теперь все чаще и чаще — миниатюрным жилым домом.

Я всегда переступал его порог с опаской. Мне казалось — даже до появления Ральфа, даже когда мы с дедом делали здесь игрушечный катер, — что это место, куда дед приходит, чтобы отдохнуть от нас с матерью и, возможно, чтобы каким-то таинственным образом пообщаться с моей умершей бабушкой. Но в тот вечер я не медлил. Я зашагал по тропинке вдоль увитой плющом садовой стены. Казалось, что весть о тоске деда, о его одиночестве написана на темно-зеленой двери буквами, которые мог прочесть только я. И когда я открыл ее, он сказал: "Я так и думал, что ты зайдешь".

По-моему, дед занялся химией, не имея на то особенных причин. Он изучал ее из любопытства и для развлечения, как другие иногда изучают клеточную структуру под микроскопом или наблюдают за переменчивой формой облаков. За недели, прошедшие после того, как мать выгнала его из дома, дед познакомил меня с основами химии.

В сарае я чувствовал себя в безопасности. Дом, где теперь правил Ральф, все с большей жадностью набивая себе утробу, стал зловещим местом. Сарай же был отдельным, замкнутым мирком. Здесь витал солоноватый минеральный запах, не похожий на запах человеческого жилья. На дедовом рабочем столе было полно бутылей, пробирок и реторт. Химикаты он добывал благодаря своим связям в фирмах, которые занимались металлизацией. В углу обычно горела плита. Рядом стоял поднос с посудой — чтобы пристыдить мать, дед теперь ел только в сарае. Со стропил под крышей свисала одна-единственная электрическая лампочка. Дедова бунзеновская горелка работала от газового баллона. На стене был застекленный спереди шкафчик, где он выращивал кристаллы сульфата алюминия и медного купороса.

Я наблюдал за опытами деда. Я просил его объяснять, что он делает, и говорить мне названия разных жидкостей в его бутылях.

И дед становился в сарае не таким, как в доме. Там он был сварливым и недовольным, а здесь превращался в усталого, хворающего человека, который временами морщился от своих ревматических болей и отвечал мне со спокойной сосредоточенностью.

— Что ты делаешь, деда?

— Не делаю, а превращаю. Химия — это наука превращений. В химии ничего не создают, там только изменяют, превращают одно в другое. А измениться может все.

Он проиллюстрировал свои слова, растворив в азотной кислоте мраморную крошку. Я смотрел, завороженный. Но он продолжал:

— Все может измениться. Даже золото.

Он налил в тонкий стакан чуть-чуть азотной кислоты, потом взял другой сосуд с бесцветной жидкостью и добавил к азотной кислоте немного его содержимого. Помешал смесь стеклянной палочкой и аккуратно подогрел. Над стаканом поднялся коричневатый парок.

— Соляная кислота и азотная кислота. По отдельности слабоваты, но вместе справятся.

На скамье лежали карманные часы с золотой цепочкой. Я знал, что их давным-давно подарила деду бабушка. Он отстегнул цепочку от часов, затем, наклонившись вперед, поднес ее к стакану двумя пальцами. Цепочка качалась в воздухе. Он посмотрел на меня, словно ожидая, что я подам ему какой-то знак. Потом отодвинул цепочку от своей смеси.