Андрей Геласимов - Дом на Озерной

Даша перевела взгляд на Степана, который перестал колотить молотком и молча смотрел на нее, не спускаясь со своего табурета.

– А что здесь произошло? – спросила она.

Вместо Степана ответил Иван Александрович:

– Это ты у Юры, милая девушка, как раз и спроси. Он лучше нашего знает.

– Батя, у меня гвозди закончились, – подал голос Степан.

– Ты передай ему, – попросил Дашу Иван Александрович, указывая на жестяную банку с гвоздями.

Из глубины дома, постукивая костылями, показался Николай. За доли секунды он успел увидеть и оценить незнакомое девичье лицо, а потом обратился к старику.

– Вот, Иван Александрович, – сказал он, вынимая из кармана брюк стодолларовую купюру. – Возьмите, пожалуйста.

– Это зачем? – удивленно поднял брови старик.

– Ну как же… Вы меня приютили. Я не хочу быть обузой.

– Бери, батя, не сомневайся, – кивнул со своего табурета Степан. – Сто баксов на дороге не валяются.

Он протянул руку к жестяной банке, которую теперь держала перед ним Даша, и выудил оттуда пару гвоздей.

«Сто баксов! Сто баксов!» – весело начал выстукивать его молоток.

На веранду вбежала Катя. Увидев Николая, она радостно махнула в его сторону своей разноцветной ладошкой и закричала:

– Покажи третью ногу!

– А ну, брысь отсюда! – шикнул на нее Степан. – Тут стекла везде.

Катя сбежала с крыльца и показала Николаю язык.

– Я тоже, пожалуй, не буду вам мешать, – сказал он Ивану Александровичу, старательно отводя взгляд от ехидной Кати и возвращаясь в дом.

Но Иван Александрович его не слушал. Он вынул из-под газовой плиты небольшой ящичек, в котором лежали листы наждачной бумаги, и открыл его, чтобы положить туда купюру Николая. Однако под наждачкой он обнаружил другие сто долларов и теперь удивленно рассматривал обе банкноты.

Степан снова повернулся к Даше, собираясь взять у нее из банки еще несколько гвоздей, но вместо этого присвистнул от удивления.

– Опа-на… Ты чего, батя, в Копперфильды записался? У тебя только что одна сотка была. Где вторую-то взял?

– А это Димина, – слегка растерянно ответил Иван Александрович. – Он мне в прошлом году давал. Я ее под наждачку сюда убрал и потом забыл… А теперь вот вспомнил.

Не придавая особого значения словам старика, Степан решил его немного подначить:

– Так, может, ты еще чего-нибудь вспомнишь? Ну-ка, давай, шевельни мозгой.

Однако, к его полному изумлению, Иван Александрович вовсе не шутил насчет пробуждения памяти.

– На чердаке лежат, – неуверенно сказал он. – Под половицей… И в сарайчике за верстаком… И в предбаннике.

– Блин, батя! – Степан вдруг поверил в неожиданную удачу и спустился, наконец, с табурета. – Да ты красавчик! Пошли, пошли на чердак.

Он потащил Ивана Александровича с веранды, и Даша поняла, что через секунду она останется тут одна.

– А вы не могли бы сказать Юре, что я его жду, – вежливо попросила она торопливую спину Степана.

– Скажем, скажем, – ответила спина, и оба кладоискателя скрылись за углом веранды.

Юрка, уставший после ночного аврала на рынке, спал у себя на чердаке. Сон его был беспокоен. Ему снились гастарбайтеры, которые танцевали зажигательный молдавский танец, а позади них на подтанцовке весело прыгали Юркины бывшие приятели в своих черных футболках. На их бритых макушках красовались яркие венки, перевязанные разноцветными лентами. От этого тревожного и радостного танца Юрка вертелся в своем гамаке, но все же не просыпался.

– Ну, где тут? – негромко спросил Степан у Ивана Александровича, когда они поднялись на чердак.

– Вон там, – старик показал рукой в угол. – Под половицей. Башмак старый видишь? Прямо под ним.

Половица с указанным башмаком располагалась как раз позади гамака, в котором спал Юрка. Подобраться туда, не потревожив его, было нельзя.

– Юра, – прикоснулся Степан к плечу сына. – Слышишь, вставай…

Юрка открыл глаза и непонимающе уставился на отца с дедом. На головах у них он все еще видел молдавские венки.

– Нам вон туда в угол пролезть надо. Встань на секунду.

Юрка молча выбрался из гамака и отошел в сторону. Степан склонился над половицей.

– Есть! – через мгновение сказал он.

В руке у него была еще одна стодолларовая купюра.

– Ну, батя, ты молоток! И главное, как вовремя к тебе память вернулась! Куда, говоришь, теперь?

– Под верстаком в сарайчике.

– За мной!

Они оба быстро спустились по лестнице, и Юрка остался один. Он собрался снова улечься в гамак, но снизу раздался голос Степана.