Андрей Геласимов - Дом на Озерной

– В связи с непогашением кредита ваша однокомнатная квартира по адресу: улица Свердлова, дом 15, квартира 27, переходит в собственность нашего фонда. Вам или вашему представителю надлежит явиться в наш офис для подписания окончательных документов.

Даже если бы юноша объявил о начале третьей мировой войны, Марию это задело бы не так сильно. Нельзя даже сказать, что ее задело – нет, ее накрыло.

– При всем отделе унизил, – выла она, продолжая сидеть на земле посреди двора. – Не пойду туда больше…

Женька, Валя и Галина Семеновна суетились вокруг нее, утешали, гладили по голове, садились рядом, но все было тщетно. Во всяком случае, до тех пор, пока на крыльцо не вышел Иван Александрович. Он впервые после приступа решил прогуляться, и картина, открывшаяся перед ним во дворе, живо напомнила ему прежние годы. Галина Семеновна, из-за своих комсомольских строек много пропустившая в развитии дочерей, забыла, что в детстве Мария частенько могла вести себя так – стоило ей не заработать отличную оценку, не прибежать первой на школьных соревнованиях или не получить грамоту за самое быстрое чтение, как она тут же закатывала истерику. В отличие от жены, Иван Александрович прекрасно помнил о наилучшем антидепрессанте для таких случаев.

– Ну, с кем не бывает, – сказал он. – С работы пришел человек… Воды принеси, Галя.

Через минуту насквозь мокрую, но наконец притихшую Марию завели в дом и уложили на кровать.

– З-з-зачем-м-м из ведра? – бормотала она, сотрясаясь от крупной дрожи. – Что я вам с-с-сделала?

– Сейчас бульончику поешь, – говорила Галина Семеновна, заботливо укрывая дочь одеялом, – и все пройдет.

– Н-не хочу бульон… Н-ненавижу бульон.

– Ну, тогда поспи.

– Н-не хочу спать.

Понимая, что единственным лекарством может быть только время, Галина Семеновна тихо вышла из комнаты, а Валя осталась рядом с сестрой. Она и в детстве сидела с ней после таких сцен. Томке было плевать на упрямые и злые слезы Марии, но Валя ее жалела.

Она села на кровать и погладила сестру по голове. Взрослая и сильная Мария давно забыла, что кто-то может приласкать ее как ребенка, однако у Вали была маленькая дочь, и она привыкла утешать.

– Женя, ты иди поиграй с девочками, – сказала она, и сестры остались одни.

– Валя, – пробормотала Мария через минуту. – Ты домой пятнадцать лет не приезжала… из-за меня?

– Ну, зачем об этом сейчас?

– Ты знаешь, – сказала старшая сестра, приподнимаясь на локте и заглядывая Вале в глаза. – Я, правда… Я очень радовалась, когда ты замуж вышла… Когда у вас дочка родилась… Я думала, что… ну, после аборта… все-таки первая беременность…

Валя, до этого момента абсолютно живой и сочувствующий человек, при этих словах вдруг изменилась и даже немного умерла. Окаменев, она отстранилась от сестры, а потом встала с кровати и вышла на балкон, так что в дальнейшем Мария вела разговор не с ней, а с ее спиной, либо с огромным перепуганным глазом, который мелькал в переплете окна.

– Никто у нас не родился, – сказала Валя.

– Как? – удивилась Мария. – А Гуля?

– Это дочка его сестры. Мы взяли ее на воспитание пять лет назад. А недавно ее настоящая мать написала, что хочет приехать… Только я Гулю ей не отдам.

– Так ты сюда приехала, чтобы от нее спрятаться? – спросила Мария, но на этот вопрос Валя ей не ответила.

Степан и Муродали возвращались на Озерную без Юрки. Тот попросил отца завезти его на рынок – у него оставалась работа на сегодня. После рынка Степан заехал еще в два места, где он надеялся получить заказ на поставку груза, однако и там, и там ему отказали.

– Друзья называются, – бурчал Степан. – Убил бы этого Николая.

Какая связь была между внезапно исчезнувшим Николаем и старыми друзьями, которые отказались ему помочь, Степан объяснить бы, наверное, не сумел, однако глубоко в закоулках своей честной шоферской души он чувствовал, что связь эта существует – хотя бы в том, как сильно у него чесались руки набить морду и Николаю, и своим друзьям.

Всю дорогу от города Степан и Муродали ехали молча. Говорить им было не о чем. Подъезжая к дому, Степан включил фары, потому что на улице уже стемнело, и в свете этих фар он увидел то, чего никак не ожидал увидеть. На мгновение ему даже показалось, что это сон, что так не бывает, что он попал в сказку.

На скамеечке рядом с калиткой, моргая от яркого света фар, держа ладонь козырьком перед глазами, трогательно и беззащитно улыбался Николай.