Мария Метлицкая - Наша маленькая жизнь (сборник)

– Без цветов делать предложение неудобно. Я подожду ее в подъезде.

Мать вздохнула и махнула рукой:

– С Богом! – Почему-то ей вдруг стало жаль этого смешного чудака.

Он простоял в подъезде часа три и наконец увидел ее. Она почти проскочила мимо – вся в своих мечтах и мыслях. Он окликнул. Она обернулась:

– Ну ты даешь! Без звонка! Что-то случилось?

Он кивнул. Она стянула с головы шарф.

– Выходи за меня замуж, – волнуясь, произнес он.

– Куда? – переспросила она. И добавила: – Ты что, спятил?

– Почему? – искренне удивился он. – Я тебя люблю.

– А, ну это многое меняет, – усмехнулась она.

– Я тебя люблю. И буду любить всю жизнь, – пообещал он. – Я в этом уверен. Я буду тебе хорошим мужем. Вот увидишь.

– Не-а, не увижу, – рассмеялась она и уже раздраженно проговорила: – Бред какой-то. Чистой воды бред. Какой замуж, о чем ты говоришь? Какая любовь? Встретились, время провели неплохо. Мне восемнадцать лет, понимаешь? – горячилась она. – И я выйду замуж? За тебя? И уеду в твой долбаный Владик! Как там у вас? Сопки, океан. Дом культуры, да? И я, офицерская жена. Кримплен, пергидроль. Клуб по интересам, кружок вязания и макраме. Первое, второе, компот. Дети, пеленки, распашонки. Встреча мужа на пристани, или как там у вас это называется? Порт, причал, может, гавань? – Она зло прищурила глаза.

– А что в этом плохого? – удивился он.

– Да нет, все отлично, – откликнулась она. – Отлично. Только для тебя и для этих девочек из дома культуры, с которыми вы танцуете там. А у меня другая жизнь, понимаешь? Другая. И они, эти две жизни, твоя и моя, никак не пересекаются. И никогда не пересекутся, понимаешь? – Развернувшись, она нажала кнопку лифта.

Он положил цветы на батарею и вышел в темную холодную ночь.

И все-таки, как ни смешно, он написал ей через месяц. Снова. Ну и все то же. Та же нудьга.

Она оканчивала институт. Письма от него теперь приходили реже. Он уходил в плавание. На последнем курсе, случилась, как ей казалось тогда, самая главная встреча в ее жизни. Он был старше ее на десять лет и, естественно, женат. Кормил ее обещаниями – вот сын окончит начальную школу, дочь пойдет в первый класс. Жена устроится на работу. Закончу строить дачу. Получу квартиру. А потом, потом… Он не был вруном и сам верил в то, что обещал.

Но если мужчина не уходит на первом году, вряд ли он решится на это потом. Она понимала это и даже почти с этим смирилась.

«Какая разница, – говорила она себе. – Какая разница, если есть любовь».

Все остальное в ответ не входило. Подруги, ее ровесницы, уже давно вышли замуж и успели нарожать детей. А она – она все искала ключи на вечер, на час, на два, стелила чужие простыни, прибирала чужие брошенные дачи, чтобы было уютно и хоть на вечер, на ночь появилось ощущение общего дома. На работе билась за путевки в пансионат на выходные. Он иногда мог приехать, а иногда – нет: то болели дети, то скандалила что-то подозревающая жена. Она плакала, обижалась, злилась. Но ничего не менялось. Из семьи он не уходил. Она сделала три аборта. «Дура, идиотка», – говорили подруги. «Рожай, – умоляла мать. – Вырастим!» Ну уж нет! Она-то отлично знала, что такое расти без отца. Не приведи господи! Вечная зависть тем, кто из полных семей. Вечные комплексы. Неизбывная мечта сказать кому-то – отец. Тот, кто защитит, прикроет от обид и проблем. Когда ей было тридцать три, они расстались. Измотанные, обессиленные, опустошенные.

Она долго болела тогда. Совсем не было сил. Никто не мог поставить диагноз. Лечили всем и от всего – а она все не вставала. Потом, вконец отчаявшись, через десятые руки, мать нашла врача, древнего старичка, доисторического, каких уже не бывает. Он уже не консультировал, но мать плакала, умоляла. Привезла его на такси. Он сказал:

– Оставьте ее в покое, пусть лежит. Через месяц встанет. Нервный срыв.

А письма все приходили. «Дорогая Валерия!» Господи! Теперь, лежа в кровати, от безделия она перечитывала их. Наверное, было важно знать, что тебя кто-то любит на этом свете. Конечно, все еще любит. А зачем бы было ему их писать столько лет! Или мама права – эпистолярный маньяк, графоман, несостоявшийся писатель.

Он по-прежнему обстоятельно, со всеми подробностями, докладывал – где был, какие страны и города видел. Что понравилось, а что – нет. Короче, нравы и обычаи неизвестных народов. Да, кстати, в одном из писем он сообщил, что женился. Родилась дочь. Потом, правда, через два года развелся. Жена оказалась стервой – изменила ему с его же другом. С дочерью видеться не давала. «Препятствовала», – писал он.